Грязной остался девкой доволен. В повалушу и впрямь явилась красна-девица. Рослая, гибкая, с высокими грудями. В легком атласном летнике, червчатого[136] цвета с длинными рукавами, украшенными серебряным шитьем и жемчугом. На голове девушки — изящный венец, к коему прикреплены жемчужные подвески; на прямую спину спускались густые, распущенные волосы, с вплетенными в них алыми лентами.
Молвила с поклоном:
— Откушай, государь.
Глаза лукавые, озорные.
Василь Григорич осушил чарку и приказал:
— Разбери, постель… Да и сама разоблачайся.
Молодая, щедротелая девка в постели была зело горяча.
— Тебя как кличут?
— Варькой.
Грязной что-то прикинул про себя и молвил:
— Усладная ты… Барин твой, небось, частенько к себе зовет?
— Да ну его, — махнула рукой Варька. — Живем как монашки. Барин наш ни одной девки не тронул. Токмо и ведает свою супружницу. А мы в самой поре.
— Так-так, Варька… Хочешь большие деньги заиметь?
— Да кто денег не желает, барин?
— Заимеешь, коль дурой не будешь.
— Чего делать-то?
— Позже поведаю. Жди. А пока ступай.
— А может, и завтра в постельку позовешь, барин? — бесстыдно повела глазами Варька.
— Ненасытная ты. То и добро… Лезь под одеяло, хе-хе…
* * *
Всю неделю объезжал села и деревни Василий Грязной, выискивая «изъяны» владычного боярина. Но по порядным и кабальным книжицам всё сходилось. Вел Ошанин строжайший учет, за каждого архиерейского трудника мог отчитаться, за каждый оброк и подать. Как ни въедливы были московские подьячие, но уличить Ошанина в «воровстве» не удалось.
— Да неужели он ни единой полушки себе не заграбастал? — дивился Грязной.
Подьячие разводили руками.
— Всё до алтына сдано во владычную казну. На том стоят росписи Давыда.
— Неуж бессребреник? — ахал Грязной.
— Боярин бессребреник, а вот владыка, почитай, половину казны в свою мошну забирал.
— И мужиков зело прижимал. Ох, и лютовал владыка! — Грязной даже головой крутанул.
Тяжко жилось трудникам на владычных землях!
Англичанин Ричард Ченслер, проезжая от Ярославля к Москве (через Ростовский и Переяславский уезды), писал, что «сия область усеяна деревушками, замечательно переполнена народом», и что «земля эта изобилует хлебом». Однако эти деревушки были, как правило, невелики. Село состояло из четырех-восьми дворов. К селу тянулись небольшие деревни из двух-трех изб.
Бывал Васька Грязной в этих избах. Все они топились по черному, еда была скудная: ржаной хлеб да жесткая овсяная каша. Пшеничного хлеба Васька и не видывал.
