В который уже раз обходили с Иванкой село (село большое!), расспрашивали мужиков, баб и ребятишек, но всё был тщетно. Словно черти унесли. Оглядели гумна, прошлогодние риги, прошлись по речке Каменке, даже на раменье[92] заглянули.
У Иванки разрывалась душа. Неужели опричники увезли с собой мать и Настенку? Но зачем они им понадобились? Скоре всего надругались (мать до сих пор из себя видная), убили и где-то бросили. Выродки!
На сердце Иванки пала такая острая жалость, что он застонал. Только теперь он понял, как сильно любил мать и жену. Настенка на днях, поблескивая улыбчивыми зелеными глазами, молвила:
— А я, кажись, затяжелела, Иванушка.
Он ласково обнял жену.
— Рад буду, Настенка, коль сыном меня одаришь.
— А коль дочкой? Кочергой огреешь?
— Да ты что, Настенка? Любое чадо — отцу в утеху…
И вот теперь сгинула Настенка.
В сумерках Сусанна и Настенка, а вкупе с ними семья Слоты вернулись в село.
Возрадовались мужики, накинулись с расспросами. Отвечала Сусанна:
— Надумали мы в доранье за малиной сходить. И всё бы, слава Богу, но в малиннике на нас медведь напал. Мы от него дёру, а он за нами. И чего так разозлился? Чуть ли не версту за нами гнался. Знать, любимое место его нарушили. Едва от него убежали. Огляделись — дремуч лес. А тут и солнышко, как на зло спряталось. Заблудились. Много часов плутали, чаяли, уж и не выбраться. И всё же есть Бог на свете. Как ни старался леший нас закружить, но мы к селу всё же вышли.
Трапезовали в избе Иванки, но у Устиньи не лез кусок в горло. Из глаз ее бежали неутешные слезы.
— Как же дале нам жить? Всё утратили. В чем в лес ушли, в том и дале ходить. Впору за суму браться.
— Не горюй, как-нибудь выкрутимся, — успокаивал Слота.
— Выкрутимся! — твердо высказал Иванка. — Вы еще, мать с женушкой, не ведаете, что я стал богатым человеком. И новую избу тестю срубим, и живность на двор купим. Не пропадем. Не так ли, Слота?
Тесть глянул на зятя ожившими глазами.
— Ты и впрямь дашь мне денег?
— Пора и долги отдавать, Слота. Я, чай, не забыл, как ты нам с матерью помог на селе обустроиться. Мнил, век с тобой не сквитаюсь, да вот случай подвернулся.
— Какой случай, сынок?
Иванка скупо поведал, а Слота добавил:
— Жизнью твой сын рисковал, спасая владыку. Коней-то остановил перед самой кручей. Еще бы один миг — и прощай буйная головушка. Вот владыка и расщедрился. Горяч и зело храбр, бывает, у тебя сын, Сусанна.
Сусанна не знала, что и молвить: то ли похвалить Иванку, то ли поругать. Вздохнула, покачала головой и кратко молвила:
