Одно худо. Полинка! С собой ее к лютому ворогу не возьмешь. Да и на сносях она. Жаль, что не успели обвенчаться. Человек предполагает, а Бог располагает. Кто мог подумать, что уже завтра Третьяк Сеитов покинет Ростов.
Полинка повисла на груди Сеитова, а тот, утирая с лица ее горькие слезы, утешал:
— Не впадай в кручину, Полинушка. Я вернусь. Войне, чу, скоро конец. Потерпи! Я непременно к тебе вернусь. Сына береги.
Третьяк уверовал, что у него непреложно будет сын.
О Полинке поведал боярину:
— Собирались на святую Троицу в храме обвенчаться, да не успели.
Люди нового воеводы уже подсуетились: дотошно изведали о внебрачной жене Сеитова. Боярин головой покачал:
— Чудишь, Третьяк Федорыч. Мало ли девок из господ?
— Сердцу не прикажешь, Пафнутий Глебович. Жену один раз выбирают.
— Так-то оно так, Третьяк Федорыч. Но обыкновенно себе ровню берут.
— Бывает, и необыкновенно. Зело поглянулась мне Полинка.
— Ну, да Бог тебе судья.
— Великая просьба у меня к тебе, Пафнутий Глебович. Мамка Никитична в тереме живет. Добрая старушка. В мальцах меня пестовала, а ныне за Полинкой пригляд нужен. Чадо у нее будет. Ты уж не оставь их в милости своей. Я не поскуплюсь за твои щедроты.
Третьяк Федорович потянулся, было, к калите, но боярин остановил его движением руки:
— Не тормошись. На злую войну идешь. Голову свою сбереги. А твоя старушка и Полинка беды ведать не будут.
— Благодарствую, Пафнутий Глебович. Жив останусь, никакой казны не пожалею.
— Собирайся с Богом.
Состоялся разговор и с Иванкой.
— Останешься на службе у нового воеводы?
— У новой метлы свои порядки, Третьяк Федорыч. Я к Сицкому не нанимался, и наниматься не хочу.
— Куда ж пойдешь друже?
— Мать у меня, да и дите надо поднимать. Своим домом покуда поживу. Руки, ноги есть, может, ремеслом каким-нибудь займусь, а то и за сошеньку. Не пропаду. А вот ты, воевода, будь осторожлив. Авось еще и свидимся.
Крепко обнялись, облобызались.
— Жаль с тобой расставаться, друже. По душе ты мне пришелся. Живи, как тебе сердце подсказывает… И вот что еще хочу тебе сказать. Коль, не приведи Господь, с Полинкой моей беда какая-нибудь приключится, не оставь ее в горести. Сиротинка она.
— Не оставлю, воевода, — твердо произнес Иванка.
