Прошка оторопел, у него аж язык отнялся. Не ведал: то ли в ноги повалиться, то ли земно кланяться. Таких денег он в жизни не видывал.
— Уяснил, спрашиваю?
— Уяснил, мил человек, — с трудом пришел в себя хозяин избы. — Ты мою семью, почитай, от голода спас. По гроб жизни тебе буду обязан, и никому не вякну.
— Верю тебе, Прошка… Кинь каких-нибудь лохмотьев на лавку. Спать нам пора.
— Зачем же лохмотьев, мил человек? У меня, чай, соломенные подстилки есть.
— Добро. Разбудишь нас с первыми петухами.
* * *
К Скородому подходили позади ватаги калик и нищебродов. Ворота Сретенской башни были полураскрыты. Подле них топтались трое стрельцов в длинных красных кафтанах.
— Чего на Москву, голь перекатная? — позевывая, лениво вопросил один из служилых.
— Святым местам поклониться, к мощам приложиться, да усердно Богу помолиться, — скороговоркой произнес седой как лунь старичок с рябиновым посошком в трясущейся руке.
— Проходи, убогие, — миролюбиво молвил стрелец и добавил. — Деньгу не спросим.
Стрельцы взбадривались, когда видели перед собой торговые обозы: с древних времен за проезд в Москву с купцов брали изрядную пошлину.
Миновав крепкие и толстые деревянные ворота, обитые прочным железом, Третьяк Федорович и Иванка оказались в Скородоме[147].
Сеитов и Иванка, отделившись от ватаги нищебродов, пошагали по Сретенке. Улица названа по Сретенским воротам. Издревле она была частью большой дороги в северные города, а со второй половины Х1У века — дорогой из Москвы в Троице-Сергиев монастырь. Со второй половины ХУ1 века по ней прошла дорога к Белому морю и возведенному в 1584 году городу Архангельску, в коем нередко бывали и проворные ростовские и ярославские купцы.
Сеитов ведал, что отец имел с купцами добрые отношения. Бобровые меха, полученные на его поместных ловах, десятками передавал торговым людям, а те по дорогой цене сбывали их в Архангельске, и сами имели немалый прибыток.
Третьяк Федорович недурно изведал первопрестольную. Любознательный с малых лет, он побывал почти во всех уголках древней столицы. Шагая по Сретенке, он поглядывал на переулки, в коих разместились пушкари и поставили два храма, Сергия и Спаса Преображения.
Длинная улица Скородома завершалась Сретенскими воротами Белого города.
Иванка шел, постукивал посошком по бревенчатой мостовой и откровенно дивился: сколь же окрест нарядных теремов и чудесных храмов!
— То Белый город, — молвил воевода.
— Красен.
— Здесь в основном живут бояре и дворяне, кои находятся на постоянной царской службе, отчего земля, на коей стоят их дворы, именуется «белой», то есть избавленной от всяких земельных налогов, коими всегда обложены черные земли ремесленного и торгового люда.
