Необъявленная война | страница 19



Ежели рок, то и виноватых нет. А они были.

Не по силам оказалось выселить с Украины украинцев, отыгрались на других народах, депортировав сотни тысяч по национальному признаку.

В стенах Института истории, философии и литературы на лесистой окраине Москвы, за царком Сокольники, вспыхивали дискуссии по раз­ным поводам. О том, например, как мировоззрение писателя отражается на его творчестве. Один лишь вопрос не вызывал разногласий — нацио­нальный. Не было такого вопроса. Потому, вероятно, старшему лейтенан­ту трудно было понять и Марию, и майора Спицына. Трудно разобраться в происходящем.

Едва ли не отличительная особенность этого поколения, этих студен­тов, надевших солдатские шинели, — попытка, не довольствуясь газетами, искать свои ответы. Однако далеко не всегда поиски венчались удачей. Са­мостоятельные ответы зачастую напоминали официальные либо находи­лись в близости от них.

Но дошло до дела, и недоучившиеся филологи, историки и философы доказали: он умеют постоять за Родину.

Лет эдак через сорок после начала войны на стене здания в Сокольни­ках, где некогда помещался «престижный» ИФЛИ, открыли наконец мемо­риальную доску в память погибших на фронте. Но фамилий было столько, что они не уместились на куске мрамора. Пришлось довольствоваться об­щей фразой.

Капитан Сидоренко погиб слякотной осенью 1944 года в сражении за Богом проклятые Карпаты.

Зря я так; сейчас Карпаты — благословенный край. Но тогда, отсту­пая, противник укреплял господствующие высоты. Ливни не стихали, бои не умолкали. Линия фронта змеилась по расщелинам, обрывистым скло­нам. Отправленные в тыл раненые вдруг попадали под прицельный пуле­метный огонь, и уже не разобрать было, где свои, где враг.

По раскисшей горной тропе Леша Подосинников, один из нашей про­шлогодней медсанбатской компании, вел под уздцы лошадь. Остановился. Сказал мне о смерти Кости.

- Чуешь, из нашей палатки почти никого не остается?.. Держись.

Его я видел последний раз в ночь на 1 мая 1945 года, когда после долгих боев немцы оставили Моравскую Остраву. Через несколько дней капитан Подосинников, гордо сидя в седле (бои кончились), гарцевал впе­реди артиллерийского дивизиона, маршем двигавшегося по Оломоуцкому шоссе на Прагу.

Ошалевший немецкий автоматчик, прятавшийся в придорожных ку­стах, чесанул короткой очередью.

Капитана Подосинникова похоронили в центре Оломоуца.

Могила капитана Сидоренко неизвестна.

В 60-е — 70-е годы я бывал в Польше, но добраться до Дукли уда­лось лишь в 1980 году.