Андрей спросил:
- Скоро мы едем?
- Наверное, скоро, - не понял его Никита Владимирович.
- А где я сяду?
- Нигде, малыш, - Никита Владимирович вернулся в реальность и пожал плечами. - Тебя сшивать надо. Ты же слышал, что говорила сестра.
Господи, думал Андрей, да мало ли я себе коленок сбивал, резал пальцы и царапался. Зачем зашивать-то? Чуть не заревел.
- Поедете сейчас с мамой, - Назаров-старший говорил невеселым голосом, - в детскую городскую больницу. Тебя там заштопают, поживешь с бабушкой, пока заживет, а потом мы тебя заберем.
- И мама со мной останется? - Ему уже нравился этот вариант - жизнь у бабушки (начинался период запойного чтения), но было жаль маму, что же ей-то оставаться, с ними-то интересней.
- Нет, маму мы подождем. Время есть, она отвезет тебя к бабушке и вернется. Если какие-нибудь осложнения будут, звони Наташе. Вот ее телефон.
Тетя Наташа, двоюродная сестра отца, была детский врач. И тогда упрямство Андрея надломилось, он покорно пошел с мамой на остановку автобуса. В метро несколько раз засыпал и просыпался, вздрагивая. Вагон был темно-желтый, все тени были черные, все пассажиры напротив смотрели на него, словно он вышел к доске отвечать, а ему так хотелось спать, и он засыпал, начинал клониться, валиться на мамино плечо, вздрагивал и просыпался. Мама его поддерживала, даже обняла, но все равно, вздрагивая, он каждый раз пугал и ее, и соседей.
В Филатовке Андрею наложили швы, наркоз был местный, и он помнил ледяной холод, когда нитку протягивают через кожу. Приехали к бабушке, он тут же уснул на диванчике в углу под высокой картиной с опавшей желтой листвой и калиткой в темном саду. Его мама тем временем уехала обратно на водно-спортивную базу.
"Майор Пронин"
У бабушки он понял, какой это отдых - болеть: раньше он ничем не болел. В тихой московской квартире с высокими потолками и темными картинами по стенам Андрей читал. У его единственного, но, к сожалению, неродного деда была небольшая библиотека, и все книги были о путешествиях, про путешественников, а некоторые были с дарственными надписями от авторов. Например, фамилия автора очень хорошей книги о путешествии со своей дочерью в республики советской Средней Азии была Арманд, другая книга, "Земля Санникова", была подписана каким-то академиком Обручевым. (Много позже Андрей понял, что все те книги, которые он проглатывал тогда, из дедовой библиотеки, не содержали ни единого предложения славословий в адрес существующей власти. Вообще, в том доме из газет выписывали только одну "Вечерку" - московскую сплетницу, в которой с особым вниманием читали последнюю полосу - кто по какой теме собирался защищаться и кто с кем разводится: почему-то этот раздел вызывал повышенное веселье у взрослых. Еще у деда с бабкой на круглом столике со стеклянной столешницей, стоявшем перед угловым небольшим диванчиком с гнутой спинкой, можно было увидеть медицинские издания, "Новый мир" обязательно, и из всех щелей выпадали программки скачек. Это у Сергея Александровича осталось с молодости: лошадник он был заядлый, а игроком слыл страсть каким азартным - бабка позже рассказывала внуку, как они с дедушкой ездили регулярно на городской ипподром, и показывала фотографию из "Огонька" - дед, с палкой, нога барахлила, но еще была цела, со своими седыми усами и бородкой в белой панаме, смотрит в объектив камеры, а кругом на арене толпа зрителей. Кроме телефона, который начинался с К-7, или, как всегда говорила бабушка: "Центр семь...", квартиру связывала с миром радиоточка около двери, в углу столовой стоял телевизор с линзой. Его включали, если шли какие-то концерты с известными исполнителями или передачи из ВТО, - почти всех участников этих представлений и дед, и бабка знали персонально, якобы познакомились на отдыхе в санатории.) Андрею тогда фамилии авторов надписанных книжек из дедова небогатого собрания ничего не говорили. Эти поучительные книги он прочитывал под конец с зевотой.
