— Мне не досталось, — подытожил он. — Очередная порция воздушного хлеста по ушам — ерунда, пройдет…
Заметно поредевшие ряды и без того немногочисленной группы защитников перевала постепенно сдавали, отходя назад, в глубь блокпоста. Наступающее полчище моджахедов теснило десантников с обеих флангов, беспощадно осыпая шквалами автоматных и пулеметных очередей. Радовало одно — прекратился минометный обстрел, но и это не сильно облегчало задачу обороны.
Громогласное «Ура!» встрепенуло скрепящий пороховой гарью воздух — десантники пошли в рукопашную атаку. Сверкали сталью клинки, глухо чеканили друг о друга удары рук и ног, хрипели сдавленные глотки, брызги крови орошали землю дождем, изредко огрызались автоматы — боекомплекты неумолимо подходили к концу.
Врезавшись в наступающие ряды моджахедов, Ермолов вскинул вверх руку, со сверкающим в ней палашом. Через считанные доли секунды последний обрушился на головы вражеских боевиков, разя их налево и направо, лязгая о сталь кавказских ятаганов, рубя и сокрушая. Аракчеев рванул следом за командиром, не сводя глаз с мелькающего молнией клинка и крепко вцепившись в свой автомат. Переступая через порубленные тела, Алексей Андреевич откровенно признался себе, что готов бы тоже отбросить АКМ в сторону и выхватив палаш разить неприятеля подобно бравому драгунскому командиру. Видение больше не казалось ему сказочным, мистическим. Воздух наполнился звоном бряцающей друг о друга стали алых от крови палашей и ятаганов, сопровождаемых отчаянными криками, стонами и редкими пистолетными выстрелами.
В паре шагов от комвзвода прорубал себе путь сержант Греков. Изрезанный клинками моджахедов драгунский мундир висел на Вадиме страшным нищенским балахоном, в почерневшие от крови прорези которого выглядывали бело-синие полосы десантной тельняжки.
— Ваше благородие, смотрите! — заметив Алексея Андреевича, возбужденным от боя голосом крикнул сержант Греков.
Увернувшись от чудом проскочившего Ермолова моджахеда, комвзвода препроводил того ударом приклада в затылок и мельком взглянул на Вадима. Последний резко взмахнул палашом, опуская тот на свою очередную прикрывающуюся кривой саблей жертву. Палаш разбил клинок надвое и глухо врезался в плечо чеченского боевика. Лезвие стремительно, без какого-либо сопротивления, словно в теле кавказца совершенно не было костей, прошло наискосок и вместе с головой отрезало половину груди. Клокоча и хлюпая брызнувшим фонтаном крови, бюст завалился набок, но не упал, а повис на коже и разорванной ткани камуфляжа. Злорадно ухмыльнувшись при виде им же содеянного, сержант вскинул левую руку со сжимаемым в ней пистолетом Макарова. Последний незамедлительно огрызнулся пламенным хлопком и вырвавшаяся из вороненного дула пуля отбросила замахнувшегося над Аракчеевым боевика назад.
