Император отменил постановление, много лет остававшееся в силе, которым запрещалось вельможам строить в Москве новые дворцы[102]. Несмотря на то он, казалось, выехал из этой столицы с намерением долго туда не возвращаться, потому что приказал всем знатным лицам, не состоявшим в Москве на службе, даже дамам и девицам, которые там поселились, следовать за двором в С.-Петербург. Московскому коменданту предписано было принуждать их к выезду из этого города, что он и исполнял во всей точности, — Г. де Бисси, секретарь посольства при маркизе де Бонаке, привез из Константинополя в Петербург мирный договор между Россиею и Портой, заключенный стараниями этого министра. Обе державы обеспечивали себе взаимные выгоды в ущерб Персии, и кроме того постановляли особою секретною статьею лишить Софи короны, если он вздумает противиться их мерам, и возложить ее на главу более покорную. Последнее соглашение, столь противное договору, заключенному с Измаил-Беком, император решился принять вследствие донесения князя Мышецкого, посланника его в Тавризе. Он извещал, что шах Тамас отказался от ратификации союзного трактата и объявил, что скорее предоставит участь свою Провидению и храбрости своей армии, чем согласится на принятие помощи царя, столь дорого им продаваемой. Генерал Румянцев[103] был назначен Российским послом при султане. Он привез орден св. Андрея и великолепные подарки маркизу де-Бонаку, который усердно и с успехом продолжал стараться об устранении несогласий, возникших впоследствии между обоими дворами, по поводу разграничения завоеваний в Персии.
В начале 1722 г. император поручил одному искусному московскому золотых дел мастеру изготовить 40 орденских крестов. Он имел в виду учредить орден в честь св. Александра, который за славную победу, одержанную на берегах Невы над татарами[104] был некогда наименован Невским. Этой победой он освободил Московское государство от постыдной дани, которую оно платило этим варварам и утвердил там христианскую религию. В продолжении шести веков тело его покоилось во Владимире, главном городе провинции того же имени, который принадлежал к числу древних городов, носивших название царских резиденций[105]. После воинственной и славной жизни, он окончил дни свои в одном из монастырей. Император основал монастырь на самом месте славного сражения, и так как он был уже почти окончен, то приказал перенести туда мощи святого. Во всех местах, где их провозили в сопровождении тысяч попов, монахов и богомольцев, им отдавались великие почести. Из Петербурга до нового монастыря (который находится от него в одной миле) останки святого плыли по той самой реке, над которой когда-то развевалось знамя, водруженное на его предводительской ладье. Гроб его, серебряный, вызолоченный, поставленный на высокой эстраде и под богатым балдахином, удовлетворял взорам народа, толпившегося по берегам реки. Императорская фамилия и все знатные особы, находившиеся в Петербурге, следовали позади на флотилии богато украшенных барок и шлюпок. Духовенство, в великолепных облачениях, встретило святого на берегу, и так как церковь не была еще совершенно отстроена, то офицеры, которые несли гроб, поставили его в часовне. Этою почестью, оказанною памяти святого, служившего так достойно Богу и отечеству, император очистил себя от подозрения в намерении уничтожить совершенно поклонение, воздаваемое греческою церковью своим патронам на небе, и Невский монастырь сделался удобным местом богомолья для императорской фамилии. Учреждение ордена св. Александра однако ж покамест не было приведено в исполнение и состоялось только в царствование Екатерины, при бракосочетании принцессы Анны. Она пожаловала его тогда всем наличным андреевским кавалерам, даже герцогу Голштинскому, желая показать, что этот новый орден будет служить ступенью для достижения другого (т. е. андреевского.) И до сих пор им жалуют только генерал-лейтенантов или имеющих соответствующий им чин.
