Препятствия, затруднявшие ему путь к престолу, увеличивались со дня на день, и Бассевич, боясь, чтоб герцога навсегда не удалили от короны, предложил ему присоединиться к партии принцессы, с тем, чтоб она объявлена была королевою, а он её наследником. Неуверенная еще насчет своей собственной участи и чувствуя свойственное государям нерасположение к ограничению их власти, принцесса была не прочь от такой комбинации, которая бы поставила её права вне зависимости от решения государственных сословий. Но другие министры герцога, Башнер и Фриц, полагали, что он вовсе еще не в такой крайности, чтоб отказываться от притязаний, на которые имел законное право. Некоторые из приверженцев свободы с умыслом поддерживали их мнение, чтобы только воспрепятствовать соединению, которое грозило опасностью новой форме правления. Тогда принцесса, поставленная в необходимость на что-нибудь решиться, отдала свои права на суд нации, была единодушно избрана и согласилась на все условия; после чего 4-го марта 1719 года государственные сословия присягнули ей, а 28-го числа того же месяца совершилось её коронование. Она принесла с собою на престол непримиримую ненависть к своему племяннику. С самого раннего детства он внушил ей отвращение к себе за шалости, которыми осмеливался досаждать ей и за которые вдовствующая королева[48], в восторге от игривости его ума, вовсе не думала его наказывать. Его первенство при дворе перед принцем гессенским, до возведения последнего покойным королем в генералиссимусы, еще более увеличивало её неприязнь, дошедшую наконец до последних пределов вследствие тех сопротивлений герцога, которые принудили ее пожертвовать верховными правами своего дома.
Узнав об избрании королевы, царь поспешил, через посредство Штамке, крепко уверить герцога, что примет его сторону, если он согласится приехать в Петербург. Иметь в своих руках наследника Карла XII — казалось ему самым действительным средством устрашать Швецию и принудить ее к заключению такого мира и к согласию на такие уступки, какие он только пожелает. Бассевич был того же мнения и сообщал по секрету о тайных предложениях царя всем желавшим знать о них, в надежде, что для отклонения государя его от принятия их, за ним утвердят по-крайней мере несомненное право наследования королеве и не откажут ему в сильном вспомоществовании для возвращения его наследственных владений. Но свобода усилила самоуверенность шведов, — они уже более не боялись царя, а идол всей нации, граф Арвед Горн, знавший и руководивший герцога с самого раннего его детства, показывал вид, что нехотя жертвует своею к нему дружбою долгу патриота, и потихоньку говорил своим друзьям, что Карл-Фридрих на престоле был бы вторым Эриком XIV
