— А я вам отвечу, — сказал муж, садясь на свое место. «Вам» — это он имел в виду их обоих, Петра Ивановича он называл на «ты». — Вам скажу-отвечу, почему я ни телевизор, ни по жестяному ремеслу. Вопрос, конечно, законный ко мне, я понимаю. Жена Золотую Звезду имеет.
— Уймись ты, пока я не огрела тебя чем-нибудь, — всерьез рассердилась Надежда Ивановна.
Муж засмеялся. Очень весело ему сделалось, что жена так рассердилась. Была у него обида на эту жизнь, которая сделала его жену героиней, а его оставила при ней. Но была у него над этой женщиной своя власть, и он любил прибедняться, чтобы жена на него сердилась и даже стукнет если — пусть. Ему было это приятно. Отсмеявшись, Борис Гаврилович сделался снова серьезным.
— Она вот говорит, а сама тоже спрашивала, почему я на гончарном деле. Я, может, на трактор пошел бы или на комбайн. А то заведовать фермой. Но не имею права. Глина у нас хорошая. Такая хорошая. — Он зажмурился с таким же удовольствием, с каким зажмуривался, предлагая гостю отведать вкусных грибочков.
— Земля в Колыбелке хорошая, — согласился Петр Иванович. — И река.
— Река — это вода, раствор. Глина у нас хорошая, особую тонкость имеет. Авиационный обжиг дает. Самолеты делать можно. Ракеты запускать.
— Да сиди ты, космонавт глиняный. Хоть бы крышу починил. Дом совсем развалился без хозяина, — сказала она, глядя на Петра Ивановича. И вдруг с неожиданной гордостью добавила: — Художник он у нас. Давеча иду мимо Макарьихи, спрашиваю: «Чего горшки с забора не снимешь?» А она говорит: «Пусть висят, красивые». У него два горшка на выставку взяли. Комиссия из Москвы приезжала.
— Не горшки, а сосуды декоративные. Как записали в бумажке?
— Ладно тебе.
— Нет, не ладно.
Он поднялся, принес из сеней корчажку, сначала повернул ее донышком и показал, что написано печатными буквами на бумажке, приклеенной к донышку, потом поставил перед учителем, махнул рукой:
— Бери на память.
— Спасибо, — растерялся Петр Иванович.
На корчажке обливкой была изображена синяя птица. Она не сразу угадывалась, только приглядевшись, можно было понять, что это не беспорядочное синее пятно, а птица со многими крыльями.
— Синяя птица? — спросил учитель.
— Вроде.
— Вы ее видели, знаете? Как она называется?
— Нет, это я так, придумал, — небрежно отмахнулся муж от корчажки и синей птицы.
Корчажка осталась на столе. Петр Иванович выпивал, закусывал, разглядывал работу мужа Надежды Ивановны Голубевой. Причудливым синим пятном изобразил гончар на корчажке свою фантазию. А печь, обжиг добавили оттенки, и получилось изображение живого, словно огонь не вслепую раскрашивал птицу, а сверяясь с живой природой.
