Он вернулся в интернат, надел рубашку, побрился и снова вышел на улицу. Солнышко пригревало все сильнее. Петр Иванович снял шляпу и сел на ступеньках полуразрушенного барского дома, чувствуя, как хорошо ветерок холодит лысину.
Скрипнула дверь в интернате. Петр Иванович надел шляпу, повернулся на звук шагов. Появился Толя Кузнецов. На плечах рюкзак, в руках удочки. Толя Кузнецов заметил сидящего на ступеньках лестницы учителя, но опустил голову, хотел молча пройти мимо.
— Здравствуй, Кузнецов, — сказал Петр Иванович.
— Здравствуйте, — буркнул тот.
— Посмотри, Кузнецов, ты видел когда-нибудь такое солнце в городе?
— Я на автобус опаздываю.
— Что тебе сказала Марина Яновна?
— Сказала, что я совершил хулиганский поступок. И мне лучше уехать, не ожидая мер. Вот я и решил.
— Крепкий ты орешек. Не хочешь объяснить мотивы?
— Не люблю оправдываться. Сделал и сделал.
Петр Иванович спрашивал с сочувствием, и Толя Кузнецов, отвечая, ждал, что, может быть, начальник лагеря скажет что-нибудь такое, что изменит создавшееся положение и не надо будет уезжать. Но Петр Иванович только вздохнул:
— Деньги на автобус есть?
— Есть. Ну, я пошел.
Толя Кузнецов был разочарован. Он уходил, опустив голову. Першило в горле: простудился, наверное, в луже. Он кашлянул негромко. Петр Иванович почувствовал его простуду своим больным горлом.
— Кузнецов, — неожиданно спросил он, — ты почему кашляешь?
— Кашляю и кашляю.
— А ну вернись.
— Я же опоздаю.
Петр Иванович сам подошел к нему, быстро провел рукой по лбу. Толя даже отшатнуться не успел.
— Ты что же молчишь? Лоб горячий. Температуру мерил?
— Какую температуру?
— Марш в постель! — Петр Иванович забрал у него удочки. — Простудился и молчит, понимаешь. Марш в постель, кому я сказал?
— Что вы на меня кричите? — вроде бы нехотя, а на самом деле с радостью подчинился Толя Кузнецов.
— Давай, давай! — подтолкнул его Петр Иванович к интернату.
Проводив Толю, Петр Иванович вернулся к лестнице и сел на ступеньках. Шляпу он повесил на перильца. Петр Иванович был доволен собой. Нашел повод оставить в лагере симпатичного ему мальчишку.
На дороге показался молодой парень в костюме, при галстуке, в городских ботинках, легких, с дырочками. Новый директор совхоза, видать, не вляпался еще ни разу как следует в колыбелкинскую грязь. Кепку он держал в руке, шел, подставляя солнцу светлые, рассыпавшиеся по лбу волосы. Петр Иванович мельком с ним вчера познакомился и запомнил скорее не по выражению лица, а по молодости, галстуку и ботинкам.
