— Выдумываешь, — усмехнулся Сережа, засучивая рукава рубашки.
Мамулия Юлия пришла на кухню, когда все уже блистало фарфоровой чистотой.
— Милые вы мои, — сказала она, — что бы я делала без вас?
— Нателефонилась? — спросил Сережа.
— Эта Мария Ефимовна — не женщина, а стихийное бедствие. По телефону с ней лучше не разговаривать. Она сказала, — посмотрела Юлия Викторовна на Сережу, — что дарит тебе справку на день рождения.
— Какую справку? — удивился отец.
— Ты прямо как с Луны свалился — медицинскую справку о состоянии здоровья.
— А для чего козе баян?
— Фу! Как по́шло, Андрей, — скривилась Юлия Викторовна.
— Освобождение от поездки на картошку, — объяснил Сережа нейтральным тоном, так что нельзя было понять — рад он «подарку» или нет.
— Ах, эту, — кивнул отец.
Дня через два, накрывая на стол в гостиной, мамулия Юлия подвинула к Сереже бумажку с треугольной печатью железнодорожной поликлиники.
— Спрячь к себе.
Сережа небрежно взял справку:
— Что тут? Катар дыхательных путей. Она бы еще чуму или холеру подарила на день рождения.
— Болтаешь, лишь бы болтать, — заметила мамулия Юлия.
Отец молча протянул руку, Сережа передал ему справку. Андрей Николаевич прочитал диагноз, поинтересовался:
— А ничего, что железнодорожная поликлиника? Мы же там не состоим.
— Господи, какая разница!
— Разница такая, что могут быть неприятности.
Мамулия Юлия махнула рукой.
— Значит, кого? Алену Давыдову ты не хочешь пригласить на день рождения? — возвращаясь к прерванному накануне разговору, спросила она у Сережи.
— Алена уедет в колхоз.
— По-моему, это у вас самая красивая и веселая девочка.
— Да, — согласился Сережа.
— А больше ты никого не хочешь пригласить?
— Кого, например?
— Ну, Лютикова Юру. Он не едет. Я сегодня утром видела его мать в магазине.
— Нет.
— Почему?
— Не рафинэ.
— Не рафи… что? — спросил отец.
— Не «рафик», не автобус, — засмеялся Сережа.
— Понятно, — сказал отец. — «Не рафинэ» — и все понятно.
— Ладно, он сам волен выбирать себе друзей, — вступилась мамулия Юлия.
— Он взял у меня Вознесенского почитать и вернул вот с таким сальным пятном, — объяснил Сережа отцу.
— Это и есть «рафинэ»?
— Это и есть «не рафинэ».
— На птичьем языке, что ли?
— На французском, папочка, — улыбнулся Сережа.
После чая отец прилег на диван с книжкой.
— Ты не узнавал насчет путевок? — спросила мамулия Юлия.
— Нет, узнаю завтра, — сказал Андрей Николаевич и захлопнул книжку. — Слушайте, а вам никогда не хотелось стать государственными людьми?
