— И где же это наш доктор, Укольчик-колокольчик, делся?.. — спрашивали они друг друга. — Что случилось с ним? Он обещал к нам в палату зайти…
И как они радовались, если он приходил. Замечая его послеоперационную усталость, старались не жаловаться на свои болячки, а больше хвалили его лечение и почти все отмечали улучшение своего состояния.
А когда он вел приемы в поликлинике, многие выздоровевшие больные приходили к Пете не на прием, а просто так, посидеть у его кабинета. Любимый доктор принимает совсем других, новых больных, но им почему-то легко становится на душе, когда они просто сидят у его кабинета. Заведующая поликлиникой на одной из пятиминуток шутя всем так и сказала, что больные у врача Уколова кроме основного лечения заодно проходят и профилактическое, коридорное лечение.
Вот так вот на удивление всем и вразрез лечебному звучанию облагородил Петя свою фамилию.
После тяжелых вызовов я часто выхожу в больничный двор передохнуть. Напротив общежитие медиков. В нем живет в основном молодежь, за исключением, конечно, Матрены Ивановны. Ей шестьдесят пять, но она продолжает фельдшерить. Все ее знают в городе, все уважают, а отдельную квартирку почему-то не дают.
Вот и сегодня она подходит ко мне грустная. От тоскливых глаз глубокими бороздками разбегаются по щекам морщины. Она пытается улыбнуться, стараясь доказать тем самым, что ничего особого с ней не случилось. Но как ни пытается она это сделать, глаза все равно в печали.
— Перекурчик, значит, у вас… — улыбчиво произносит она и, поправив на голове платок, садится рядом.
— Ну, как насчет ордера?.. — спрашиваю я. Мне жаль старушку коллегу и обидно, что я, молодой специалист, ничем не могу ей помочь. Разве только что посочувствую.
Оперев на палочку руки, а на руки уложив свой подбородок, она, вздохнув, отвечает:
— Сегодня опять на жилищной комиссии была. Толстенький мальчик, типа вот тебя, начал кое-как читать мою справку о здоровье. Тогда я взяла и попросила его, чтобы он как следует прочитал ту графу, в которой отмечено, что я на передовой при выносе раненых была ранена в левую руку, у меня ведь след от пулевого ранения до сих пор остался. Он побурчал, побурчал, но прочел все, как я велела. А потом возраст мой зачитал, да с таким удареньицем, словно мне не квартира нужна, а гробовые доски. На награды не взглянул. Я ему тогда начала рассказывать про похоронку, которую на меня прислали из-под Сталинграда… А он нос воротит, вижу, неинтересно ему. Затем спрашиваю его: «Когда квартиру мне дадите?..» А он: «Ждите…» — «Сколько ждать? — возмутилась я. — Второй десяток жду, а вы все не даете…» А он мне: «Кто живет в общежитии, к остронуждающимся не относится…»
