У Лариски было страшное лицо, и ее трясло.
В кабинет влетела Маруся и, захлопнув за собой дверь, будто выстрелив, подперла ее спиной. Она смотрела на нас так, словно видела в первый раз. И корифеи смотрели. Я опять поймала их взгляд. Вообще со мной происходила какая-то странная вещь: я была участником всего этого и в то же время наблюдала со стороны, то и дело ловила осуждающие взгляды корифеев. Как во сне, честное слово.
Вдруг я увидела ужасное: огромные Марусины глаза наполнились слезами. Слезы еще не пролились. Не хватало маленькой-маленькой капельки…
— Мария Алексеевна! Что с вами?
Маруся молчала. Она все еще смотрела на нас изумленно и изучающе. Сморгнула слезы, и они прыгнули в пушистый свитер и притаились.
— Это я должна у вас спросить, что случилось… На лестнице встретила Клару. Она плакала. Не то слово. Она рыдала.
Лариску все еще трясло, и она зло и вызывающе сказала:
— Ничего особенного не случилось, просто хотели выяснить отношения. Но эта ваша Клара оказалась жидка на расправу.
— Что ты сказала? На расправу? Так вы ее специально заманили сюда, чтобы расправиться?
— Считайте, как хотите!
— Ты в запале, Лариса. Успокойся. Я хочу знать, как все случилось и почему.
Я кое-как ей объяснила. Девчонки, кроме Бедной Лизы, ничего не могли добавить. Вдруг Лариска снова выступила:
— Очень жалею, что мало ей досталось. За такие штучки надо учить как следует.
— За какие штучки? Что ты мелешь? — спросила Маруся.
— Да за то, что хочет быть хорошенькой за счет других!
— Ага! Значит, вы пытались добыть правду с помощью кулаков.
— Никто не пытался. Случайно вышло.
— Откуда в тебе столько жестокости? — спросила Маруся.
Лариска молчала. Но видно было, что Марусины слова ее здорово задели.
Маруся села за стол, закрыла лицо руками. Мы долго молчали. Первой заговорила Маруся.
— Я молчу, потому что не знаю, что вам сказать. Просто не могу найти слов. Не от возмущения вовсе, а от того, что я вас совсем не знаю. Эти полгода мы жили как бы параллельно. Вы себе, а я себе. Но мне казалось, что мы понимаем друг друга. И я очень ценила это. Но все обернулось мыльным пузырем. Вы, я и мыльный пузырь… А мне так хочется, чтобы третий был лишний.
Мы не совсем поняли, куда она клонит, поэтому молчали.
— Как бы вы поступили на моем месте, а?
Маруся! Ну пожалуйста, что-нибудь полегче!
Мы видели, как страдает Маруся. Страдает на самом деле. И оттого, что она не ругала нас, не кричала, нам было тяжело.
— Наверное, я трудный задала вам вопрос… Я и сама не знаю, как мне поступить. Наверное, я все-таки виновата в том, что случилось.
