— Ты боишься за Катю?
— Да, — сказала мама.
— Но с ними будет Маруся. Ты ей веришь?
— Доверяю, но…
— Думаешь, других детей не отпустят?
— Думаю…
— Думать — всегда полезно.
— Уверена! — сказала мама сердито.
Она закипала. В таком состоянии она и пошла в наступление:
— Предположим, я доверяю Марии Алексеевне, предположим, других детей отпустят. На каком самолете они полетят? На грузовом? Как селедка в ящиках?
— Если хочешь — в бочках!
Я видела, как смешно стало маме, но она ни за что не хотела смеяться. Она просто вышла из комнаты, громко хлопнула дверью.
Папа радостно потер руки и сказал:
— Чуешь, Катя, победа — за нами!
Но мне совсем не было весело. Я сказала:
— Если и у других такие баталии будут дома, ничего хорошего не выйдет.
У других тоже были, но полегче. Правда, некоторых вообще не пустили — например, Клару, Бедную Лизу, Коляна; Серега Непомнящий заболел, Маленький Рац отказался из-за очередного сногсшибательного транзистора, который пока еще сидел у него в голове в виде бесформенной идеи. Юрка сказал мне, что без папы не поедет.
— Ну и пожалуйста, на здоровье, а мы — ту-ту! — сказал Ленька.
Но в последний момент Юрка все-таки изменил свое решение и присоединился к нам.
Маруся, как мы и предполагали, была в диком восторге от нашей идеи. Наконец охи и ахи кончились, и мы пятеро смелых: я, Лариска, Ленька, Юрка и Маруся, — уселись в грузовой самолет, мои родители помахали нам ручкой, и мы оторвались от земли.
Юрка окрестил наше путешествие новой эрой школьных каникул. И он не ошибся. Новая эра началась сразу, в самолете.
Ленька спросил:
— Катя, ты веришь, что мы летим?
— Нет, — сказала я, — А ты?
— Я тоже.
Оказалось, что никто не верит, даже Маруся.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — сказала она. — Честно говоря, я очень боялась еще одной закавыки.
— Какой? — спросили мы.
— Денежной. Ведь мы, как полагается порядочным взрослым детям, не заработали на эту туристическую поездку, так что грузовой самолет — великое благо.
Тут «благо» ухнуло в воздушную яму, и мы все полетели в тартарары — съехали со своих скамеек, которые стояли вдоль салона, на рюкзаки. Даже ящики, накрытые брезентом, зашевелились. Тут начался такой хохот, такой гвалт!
Первой вскочила Лариска и стала тянуть свой рюкзак к себе.
— Вот собственница, — сказал Ленька, — пусть валяется вместе со всеми.
— Вот и не пусть! Вот и не пусть! — она так сердито говорила это, что мы перестали смеяться.
— Лариса, — сказал Юрка, — можно подумать, у тебя там хрупкие предметы.
