— Пожалуйста, — ответила Клара и передала ему Ленькин конверт.
Ларискин конверт достался Бедной Лизе.
Когда мы шли домой, Лариска меня ругала, на чем свет стоит.
— Бубликова! Ты меня потрясаешь! Что ты с ней облизываешься? Она тебя растоптала, села на твое место.
— А я села в лужу.
— Ничего ты не села, это она тебя посадила.
— Брось, Лариска! Мне обидно, конечно. Но с фактами надо считаться: я ничего не делала, а она вон как развернулась!
— Ну ты как хочешь, Катерина, а я для нее палец о палец не ударю.
— Тебе можно, а мне неудобно. Скажут: как сама была комсоргом, так глотку драла за поручения, а как не стала — сразу в кусты. Нехорошо это, понимаешь?
— Не понимаю! Бесхребетная ты какая-то, размазня!
— Ладно-ладно, не выражайся!
— А выполняй поручение, так, что ли?
В воскресенье я проснулась как ни в чем не бывало. Нарочно не говорила родителям про интервью — хотела застичь их врасплох.
С утра развила бешеную деятельность. Вымыла полы, отдраила раковины. Даже разобрала завал столетней давности на шкафу, о котором мне мама говорила-говорила, а потом перестала. Я так набросилась на этот завал, что от него в полчаса ничего не осталось. Странно: входишь в комнату, а завала нет. Непривычно как-то. Чтобы заполнить пустоту, на его место я посадила смешного плюшевого бобика. Одно ухо у него торчит, другое висит, так и ждешь — сейчас хвостом завиляет.
Папа просто был потрясен происходящим. Он, наверное, подумал, какая это меня муха укусила, но в декабре, как известно, мух нет, поэтому папа сказал:
— Катерина, пожалей медведей — они же симпатяги. Что мы будем делать, если они вымрут?
— Ты уверен, что они умирают?
— Уверен. Иначе быть не может.
— Ага, значит, ты не веришь в мое исправление?
— Нет, почему же — жизнь течет, все изменяется, — дипломатично ответил папа.
Я решила отомстить:
— Хочешь, и на твоем столе наведу порядок?
— Мой беспорядок понятнее и дороже ваших порядков.
— Александр! — появляется мама. — У тебя, между прочим, дочери растут!
— Вот именно, что между прочим! А надо бы, чтоб как следует.
В общем, спорят, как дети, а воображают, наверное, что решают коренные проблемы воспитания. Мама при этом носится по квартире, как угорелая — она всегда так собирается в гости: гладит платье, причесывается, красится — все сразу, про одно забывает, за другое хватается. Вокруг нее прямо воздушные буруны закручиваются. А папа в пять минут — и уже готов. Стоит в начищенных ботинках, галстук завязывает, как последний пижон. Да еще загадки маме загадывает:
