Я взял его за руку: она была холодной, но не дрожала.
— Послушайте, — сказал я ему, — забудьте видение этой ночи и цельтесь как можно лучше.
— Вы помните «Фрейшютца»?
— Да.
— Значит, вы знаете, что всякая пуля летит к своей цели. Прощайте!
По дороге он встретил барона Джордано (тот держал предназначенное ему оружие), взял пистолет, взвел курок, даже не посмотрев на него, пошел на свое место, отмеченное носовым платком.
Господин де Шато-Рено уже стоял на своей позиции.
В полном молчании оба молодых человека обменялись приветствиями со своими секундантами, затем с секундантами своих противников, а потом друг с другом.
Господин де Шато-Рено казался привычным к подобного рода делам. Он улыбался как человек, уверенный в своих силах. Возможно, он знал, что Луи де Франки сегодня впервые взял в руки пистолет.
Луи был спокоен и холоден; его красивая голова была похожа на мраморное изваяние.
— Итак, господа, — объявил Шато-Рено, — вы видите, мы ждем.
Луи посмотрел на меня в последний раз, а потом, улыбнувшись, поднял глаза к небу.
— Господа, приготовьтесь! — дал команду Шатогран.
Затем он стал считать, хлопая в ладоши:
— Один… два… три…
Два выстрела слились в один.
В это же мгновение я увидел, как Луи де Франки, дважды обернувшись вокруг себя, опустился на одно колено.
Шато-Рено остался стоять: слегка был задет лишь лацкан его редингота.
Я поспешил к Луи де Франки.
— Вы ранены? — спросил я.
Он попытался мне ответить, но не смог: на губах его появилась кровавая пена.
Тогда он бросил пистолет и поднес руку к правой стороне груди.
Мы с трудом рассмотрели на его рединготе дырку, в которую бы мог войти кончик мизинца.
— Господин барон, — закричал я, — бегите в казарму и приведите полкового хирурга.
Но де Франки собрал силы и остановил Джордано, сделав ему знак, что это уже бесполезно.
Тут он упал на второе колено.
Господин де Шато-Рено тотчас удалился, но оба его секунданта приблизились к раненому.
Мы же тем временем расстегнули редингот и разорвали жилет и рубашку.
Пуля вошла под шестым ребром справа и вышла немного выше левого бедра.
При каждом вздохе умирающего кровь толчками выливалась из обоих отверстий.
Было очевидно, что рана смертельна.
— Господин де Франки, — сказал виконт де Шатогран, — мы огорчены, поверьте, всей этой печальной историей и надеемся, что вы не держите зла на господина де Шато-Рено.
— Да… да… — пробормотал раненый, — да, я прощаю его… но пусть он уедет… пусть он уедет…
Затем он с трудом повернулся ко мне.
