Я взял упомянутую газету и сел, с удивлением отмечая разительный контраст между почти мертвенной бледностью Луи и его спокойным, серьезным и тихим голосом.
Я попытался читать, но глаза пробегали по строчкам, и смысл их ускользал от меня.
Прошло пять минут.
— Я закончил, — сказал он.
Он позвонил и вызвал слугу:
— Жозеф, меня ни для кого нет дома, даже для Джордано. Проведите его в гостиную. Я хочу, чтобы никто, кто бы то ни был, не помешал мне побыть десять минут наедине с этим господином.
Слуга закрыл дверь.
— Послушайте, — сказал Луи, — мой дорогой Александр. Джордано — корсиканец, и он мыслит по-корсикански, я не могу ему доверить то, что хочу. Я буду просить его сохранить тайну, и это все. Вас же я хочу попросить пообещать мне точно исполнить мои указания.
— Конечно! Это же обычная обязанность секунданта!
— Обязанность тем более важная, что вы, может быть, сможете уберечь нашу семью от второго несчастья.
— Второго несчастья? — спросил я удивленно.
— Возьмите, — он протянул мне письмо, — это то, что я написал матери, прочтите.
Я взял письмо из рук де Франки и стал читать его с возрастающим удивлением.
«Моя добрая матушка,
если бы я не знал, что Вы одновременно сильны, как спартанка, и покорны, как христианка, я бы постарался изо всех сил, чтобы приготовить Вас к ужасному событию, которое Вас потрясет. Когда Вы получите это письмо, у Вас останется всего лишь один сын.
Люсьен, мой чудный брат, люби мать за нас двоих!
Позавчера у меня началось воспаление мозга. Я не обращал внимания на начальные симптомы, и врач приехал слишком поздно!
Милая матушка, мне не на что больше надеяться, разве только на чудо, но какое у меня право верить, что Бог сотворит для меня это чудо?
Я пишу Вам в момент просветления. Если я умру, то это письмо отнесут на почту через четверть часа после моей смерти, так как моя любовь к Вам эгоистична и я хочу, чтобы Вы знали, что я умер ни о чем на свете так не сожалея, как о Вашей нежности и о любви моего брата.
Прощайте, матушка.
Не плачьте. Вас любила душа, а не тело, и, где бы она ни была, она будет Вас любить вечно.
Прощай, Люсьен.
Никогда не покидай нашу мать и помни, что, кроме тебя, у нее никого нет.
Ваш сын,
твой брат
Луи де Франки».
Прочитав последние слова, я повернулся к тому, кто их написал.
— Итак, — сказал я, — что это значит?
— Вы не понимаете? — спросил он.
— Нет.
— Я буду убит в девять часов десять минут.
— Вы будете убиты?
— Да.
— Да вы с ума сошли! Откуда у вас подобные сумасбродные мысли?
