Под горкой чернеет густой лес. И слышно, как шумят проходящие электрички, от дуг которых разлетаются по снегу огненные искры.
Обогнув поссовет, Гришка резко повернул направо, потом мы проехали вдоль одного забора, потом вдоль второго, и у наклонившихся зеленоватых, полузанесенных ворот вдруг наша тройка остановилась.
— Кажись, приехали, — сказал Гришка и, сунув кнут за голенище, выпрыгнул из саней.
Я посмотрел во двор, куда зашагал Гришка, и замер. Посередине двора на двух, а может быть, даже и на трех полушубках лежал Васька-чирик, а примерно в метре от него стояла толпа, насупленная и молчаливая.
Никита выхватил из моих рук чемоданчик и побежал к больному. Толпа, увидев меня, тихо поздоровалась, а потом опять насупленно стала смотреть на Ваську-чирика. Среди всех лиц я заметил лишь одно, сочувствующее происходящему, на остальных же сочувствия не было.
На несколько секунд я смутился толпы. Ну а потом забыл про нее, сработал врачебный инстинкт: перед глазами умирающий человек, и я, как врач, должен заниматься только им и никем другим.
Обогнав грузчика и Гришку, я первым подбежал к Ваське. Парок шел из его рта. Он дышал. Он был еще жив. Он осознанно смотрел в небо. Он реагировал и на свет, и на звуки.
— Вась, что с тобой? — И, нагнувшись к нему, я начал считать его пульс.
А он, чуть дотронувшись до моего лица рукой, с такой наивностью спросил меня:
— Доктор, это ты?..
— Я…
Какое-то равнодушие и пренебрежение ко всему прочитал я в его лице. Если бы Ероха увидел это лицо, он сказал бы: «Вот те раз. Парень жил-был и пропал».
Подошел Гришка, сощурив глаз, он пощупал Васькин лоб и, удостоверившись, что температура у него нормальная, сказал:
— Ты, браток, у меня не дури, тебе, браток, надо вставать…
Но Васька не обратил внимания на его слова.
— Послушайте, — прошептал он вдруг, чуть не плача.
Мы так и вперились в него глазами.
— Ну, слушаем, — сказал грузчик.
Васька, словно и не было нас рядом, отрешенно посмотрел в небо. Вздохнул. И потом, прикрыв глаза, попросил:
— Ребята, если вы меня хоть чуть-чуть любите и если вы меня хоть чуть-чуть уважаете, то прошу вас распороть мой полушубок.
Грузчик засмеялся:
— Ну это, Вась, запросто… — и, сграбастав Васькин полушубок, он, чуть наклонившись, натянул внутреннюю его подкладку, а Гришка, недолго думая, в двух местах по шву полоснул ее охотничьим ножом. Полоснул и ахнул. Точно живые карасики из-под швов подкладки вырвались на свободу деньги. Ветер приподнял их и закружил…
