Спрашивают: «Что с вами?»
Я подаю им конверты, а к ним дополнительно два портфеля с бумагами. Они целый час изучали мою «библиотеку». А потом вдруг, прекратив чтение бумажек, говорят: «Молодой человек, а зачем вам такая группа нужна?»
А я им:
«Милые, дорогие, всех я уже объехал. И никто ничего мне не помог. Вся у меня теперь надежда на вас».
А они мне тогда и говорят:
«Ну что ж, дадим мы тебе вторую группу, только с отметкой, сам знаешь, какой. — И добавляют: — Но предупреждаем, такая группа не что-нибудь. Потому что снять ее, эту группу, уж очень и очень трудно. А может и так быть, что она останется вам навеки».
А самый главный из них молчал, молчал, а потом:
«Парень, да ты в своем уме, зачем она тебе, эта группа психиатрическая?»
Привез я все свои документы обратно в нашу районную больницу. А главный врач и говорит:
«Ну что же ты? Вот видишь, тебе группу давали, а ты отказался».
А я ему: «Не хочу я такой группы. Чтоб, как говорится, нигде ни веры тебе и ничего другого».
А он бумаги мои на пол и сам чуть не плача: «Ох, и доконал же ты нас всех. Ох, и как же ты нас всех доконал! Мы уже не знаем, что с тобой и делать».
А потом он вдруг шепотом, очень так вкрадчиво, мне на ухо:
«Езжай опять в Москву, жалуйся. Твое спасение только там».
Я смотрю на него и думаю: «Раз заслуженный главврач советует, надо еще попытаться…»
Сел я в поезд, еду. И уж очень мне проводница понравилась. Такая веселая, добрая. Шутит, заботливая, чай три раза предлагала, видно, жалко ей было меня.
Ну а потом подходит она ко мне и говорит:
«Меня зовут Нинкой, а тебя как?»
«Виктор», — представился я.
«Идем ко мне… мне скучно…»
Зашел я к ней в купе. Усадила она меня рядом и спрашивает:
«Что с тобой? Почему грустный?»
Так, мол, и так, голова… раскалывается… начал я ей рассказывать.
Честно сказать, я хотел уйти от нее. Понимаете, я никогда раньше не связывался с красивыми женщинами.
Встал я и говорю: «Вы, наверное, по головным болям не понимаете…»
А она чуть слышно:
«Поди ко мне, я все понимаю…»
«Зачем?» — спрашиваю я.
«Ну поди… поди…»
Я подошел. И она обняла меня…
Ну а дальше я рассказывать больше не буду. — Виктор дрожащей рукой стер пот со лба и опустил голову.
Никифоров подскочил.
— М-да… — произнес он и, видно, для приличия дав Виктору осушить ковш снежной воды, осушил сам сразу два.
— Ну и женщина? — И Никифоров как-то уж больно нервно потер левое ухо. — Скажи честно, она показала себя?..
— Конечно… показала… — Виктор покраснел. Потом он на минуту обхватил руками голову и, пробормотав что-то непонятное, стал теребить на колене ниточку.
