— Как откуда? Ведь мы с ним на пару служили.
— Ага, все ясно, — ехидно произнес Никифоров. — Ты, верно, сторожил его левый сапог.
— Да пошел ты… — вспыхивал грузчик. — Да ежели хочешь знать… мы с Корнюхой благодаря этой лопате медаль заработали. Точнее, он заработал. Раз ползем с катушками. Глядь, а вокруг немчуга тук-тук… тук-тук… десант, человек сто. Мы замаскировались. Корнюха связь поддерживает, огнем командует. А я в десяти шагах от него рацию держу. Тут, глядь, немчуга все ближе и ближе, вот уже в тридцати шагах, а некоторые полным ростом идут. Корнюха по рации связывается с командиром.
— Товарищ командир, у меня «гости».
И не успел он трубку опустить, немцам на подмогу выскочили из засады два танка. Тут Корнюха, как всегда, не выдержал… Я-то человек рассудительный, сдержанный, знаю, что при таком раскладе немчуга вмиг укокошит, поэтому прилип к земле как только мог, рацию держу. Ну а Корнюха тем временем вылетел из укрытия, и вы представляете, нет, вы представляете, пошел глушить немцев лопатой, размахивая, как пропеллером. Те толком не поймут, что за штука у него в руках, оружие побросали и деру.
На другой день пришел приказ наградить его медалью «За отвагу». Потом ему вручали орден за реку Сош, а потом за город Будапешт, потом еще и еще вручали…
— Ничего себе! — удивлялись все.
— Ну а у тебя почему ничего нет? — опять ехидно спрашивал Никифоров.
— Не знаю, — спокойно отвечал тот и, внезапно сгорбившись, осунувшись, виноватым голосом оправдывался: — Да разве за Корнюхой угонишься? На войне он везде и всегда самый первый был, а что я, я лишь второй. А награды у нас, сами знаете, испокон веков даются только первым. Да и сапоги эти, думаю, не дай Бог если пропадут… Фух ты… да не только сапоги… а эта, как ее, рация.
— Что же ты родимый, все второй и второй, — горько посмотрев на сельповского грузчика, вдруг произносила какая-нибудь вдова и, выгнув спину, начинала рыдать. — Паша, муженек мой… Ваня, сыночек… куда же вы делись?.. Господи, да за что же это вас так раненько убило?.. За что же?.. Были бы вы лучше вторыми… да неужели там некому было и подсказать. Ох, горечко мое… Да кто ж только придумал эту войну.
— Вот те на, рассказал на свою голову, — терялся грузчик и, потирая левую половину груди, морщась, виновато отступал от вдовьей толпы.
Метель чуть утихла, но снег валил и валил. И если бы мы стояли на месте, он засыпал бы нас.
— Ну че стоишь… А ну стреляй, стреляй не глядя… — заворчал Корнюха.
