Правда или нет, но все до сих пор говорят, что именно таким путем и спасла Верка Преда. Порой, забыв о Предовой болезни, только соберется народ его отчехвостить, а кто-нибудь вдруг встанет и заунывно, как пономарь, скажет: «Товарищи, а ведь у него… товарищи…» И народ, побурчав, побурчав, прощал Преду грехи и решал все сам.
Окна в храме все горят. Слышно, как поют певчие: «Грядет воссияти свет невечерний, сущим прежде помраченным и бедствующим. Радуйся, вся земля, се Христос приближается, в Вифлееме рождаяся: море, возвеселися, пророческий сонм, взыграй, сбытие зря днесь твоих словес, и вси радуйтеся, праведные».
Рядом с храмом дети украшают золотую звезду, окаймляя ее бахромой из желтой бумаги, на которой изображен Богомладенец, а рядом с ним поклонение перед ним пастырей и волхвов.
Когда двери храма приоткрываются, голоса певчих усиливаются, и дети тут же, бросив свое занятие, начинают креститься.
Отец Николай только вышел из алтаря, как к нему тут же подошел мальчик и взволнованно спросил:
— Батюшка, скажите, а когда талоны на сахар отменят?
Отец Николай в задумчивости прикоснемся рукой к кресту и с добродушной улыбкой сказал:
— Очень скоро. Может быть, даже на той неделе…
Мальчик успокоенно вздохнул. Отец Николай, дав мальчику монетку, проводил его к выходу, а сам тут же вернулся в алтарь и, упав перед иконой Христа Спасителя, прошептал:
— Почему я правду ему не сказал? Почему?
Свет в храме был, как никогда, красив.
Молодой дьякон, мастерски владея могучею октавой, читает Евангелие.
Старушка вдруг, перекрестившись, сказала соседке:
— Ишь, свечей сколько горит, даже места для новых нету.
— Ты о чем это?.. — перекрестившись, спросила та удивленно.
— Да я о свечах.
— А я о снеге думаю…
— Чудные мысли.
Ребятишки рядом с храмом соорудили из снега колыбельные ясли Спасителя, которые украшают бумажными цветками, образками и масличными четками. Один из мальчиков вдруг закрыл лицо руками:
— Братцы, вспомнил, вспомнил.
— Что ты вспомнил? — спрашивает его товарищ.
— Царица Софья наш храм строила.
— То-то сила. Снег валит вовсю, а купола не трогает, всегда они чистые.
Обслуживать вызовы по нерасчищенным улицам нам, медикам, было трудно. Снег почти всегда набивался в валенки, ибо у некоторых домов сугробы по пояс. К вечеру, придя домой, приходилось выкручивать промокшие от воды носки и подолгу греть озябшие ноги у печки. «Скорее бы кончилась зима». Но не кончалась она. Снег валил и валил, а если не валил, то его приносило ветрами со всех сторон. Не было снега только у поста ГАИ, стоял он на высоком, искусственно сделанном холмике, вдали от дорог, скорость ветра здесь огромная, и сидеть в будочке было невозможно. Пост был без двери, в первый же день зимы ветер сорвал ее и унес неизвестно куда. Целые сутки милиция искала, искала ее, но так и не нашла. А жаль, дверь была замечательная, чешская, декоративно обклеенная ореховой скорлупой, такую только по особому заказу делают. Зачем пост поставили в километре от дороги, никто не знает. А убрать будочку или придвинуть к дороге нельзя, ибо по плану место ей здесь. И теперь стоять она будет лет десять, пока не спишут.
