Она была корректна с ним, но никогда не говорила с ним о себе или о них.
Что ж, и он будет действовать по-своему. Отныне он приезжал в Шатеньрэ, переодевался, натягивал сетку для тенниса, ждал Феликса, чтобы сыграть партию. Не ревновала ли она и к Феликсу? Не противопоставляла ли Донжей д'Онневилям?..
Если кто и понимал его, так это Ольга Жалиберт, которая была не очень умна, но обладала достаточной интуицией.
— Все твое несчастье в том, что твоя жена не женщина, а девушка. И увы! она ею останется всегда. Она неспособна следовать за тобой. Ее мечта — всю жизнь плыть в лодке вниз по течению, нашептывая слова любви мужчине, который сидит на веслах лицом к ней.
Ольга обладала чувством реальности. И чувством любви. Особенно хорошо она чувствовала мужчин.
— Через некоторое время, если ты будешь так продолжать, а я знаю, что будешь, станешь самым могущественным человеком в городе. И тогда, если захочешь, пойдешь еще дальше. Но помни о том, что я сегодня тебе сказала.
Эти слова она произнесла лежа в постели, обнаженная, закурив сигарету и поглаживая свою маленькую загорелую грудь, которую он только что поцеловал.
— Мы должны были встретиться раньше… Гастон не способен на то, на что способен ты, если его не подталкивать. А ты и я, мы вместе.
Знала ли Бебе запах Ольги Жалиберт? Надо думать, что да. Наверняка, когда он спал, обнюхивала его кожу.
— Я хотела бы дать тебе совет, Франсуа. Не думай, что я ревную. Ты должен быть осторожнее с мадам Жалиберт… Не знаю может быть я ошибаюсь, но у меня создалось впечатление. что тебя хотят завести слишком далеко.
У нее что, было чутье к его делам и она боялась за их состояние? А ведь как раз накануне Ольга Жалиберт говорила ему о проекте клиники. Клиники, в строительстве которой он будет одним из главных акционеров и который…
— Ничего не бойся. Я знаю, что делаю.
А ведь он вложил фонды в клинику! И сделал это почти с вызовом!
Ну, в чем его могли упрекнуть?
Жене он давал столько денег, сколько она хотела. Дела его находились в самом процветающем состоянии. Так часто, как мог, он ездил в Шатеньрэ. Его запросы были просты. На себя он почти ничего не тратил. Его любовные истории ни разу не вызвали малейшего скандала.
Пусть в городе спросят кого угодно! И ответ будет однозначный:
— Донжи знают, чего хотят.
Они пойдут далеко.
Вопреки той девчонке с большим воображением, которая заказывала в Париже платья, стоившие несколько тысяч франков, чтобы прогуливаться в них по заброшенному саду в деревне, и которая вместе с Мими Ламбер пыталась переводить английских поэтов.
