— Шампиньоны…
— Надеюсь, завтрак готов? Марта! Вы накрыли на террасе? Куда пошел Жак? Марта! Где Жак?
Я его не видела, мадам.
— Он должен быть на ручье. — вмешался Франсуа. — Сегодня утром он поймал рыбу и был как сумасшедший.
Если он промочит ноги, то заболеет на пару недель.
Вот и мосье Жак возвращается. Мадам, все готово.
Было жарко. Солнце немного напоминало сироп, в траве трещали кузнечики.
О чем говорили за столом? Во всяком случае о докторе Жалиберте, который строил новую клинику. И очевидно, именно мадам д’Онневиль говорила о докторе Жалиберте, при этом не упустив случая бросить взгляд на Бебе Донж и Франсуа.
Еще немного и она сказала бы своей дочери:
— А ты еще не знаешь о своем муже и прекрасной мадам Жалиберт. Некоторые даже говорят, что сам Жалиберт знает об этом и закрывает на это глаза.
Но, как всегда, Бебе Донж не вздрогнула при имени Жалиберта. Деликатно ела, отставив мизинец. Слушала ли она? Думала ли о чем-то? Все, что она произнесла за обедом, это:
— Ешь аккуратно, Жак.
Итак, было два брата и две сестры, которых судьбы свела в две семьи. В городе просто говорили:
— Братья Донж.
И было неважно, кого из двух братьев видели, с кем из них двоих общались. Франсуа и Феликс были похожи как близнецы, хотя между ними было три года разницы. У Феликса, как и у брата, был знаменитый нос семьи Донж. Тот же рост и тоже телосложение. Они могли меняться костюмами и одевались одинаково, почти всегда в серые тона.
Им не было надобности говорить что-то друг другу: чувствовалось, что всю неделю они жили вместе; у них был один бизнес, в одних и тех же мастерских, одних и тех же бюро, виделись с одними и теми же людьми и у них были одни и те же заботы.
Может Феликс обладал более мягким характером, чем Франсуа был шефом и это проявлялось в малейших деталях.
Итак, именно Феликс женился на подвижной Жанне, которая уже между двумя блюдами, невзирая на укоризненный взгляд своей матери, закурила сигарету.
— Хороший пример ты подаешь детям.
— Если ты думаешь, что Бертран не курит тайком! Позавчера я застала его, он воровал сигареты из моей сумки.
— Но ведь если бы я попросил, ты бы их мне не дала.
— Ну, слышишь?
Мадам д’Онневиль могла только вздохнуть. У неё не было ничего общего с этими братьями Донж. Большую часть жизни она провела в Константинополе, где ее муж был директором доков. Там она жила среди избранного общества, дипломатов и важных заезжих особ. Поэтому и в это воскресенье она была одета так, словно собиралась завтракать в каком-нибудь посольстве.
