Она говорила серьезно и выглядела очень хрупкой в своей ночной сорочке, а ему хотелось спать, потому что часы показывали пять утра.
— Думаю, жаль, что я не знала твоего отца, очень жаль…
Этому надо было радоваться, потому что суровый папаша Донж принял бы такую, как она, невестку очень плохо. Видимо, она этого не понимала.
— Ты спишь?
— Нет.
— Я мешаю тебе?
— Нет.
— Еще я хотела бы попросить тебя дать мне одно обещание… Но ты должен дать его лишь в том случае, если решишься его исполнить. Обещай мне, что бы ни случилось, всегда быть со мной искренним. Обещай всегда говорить правду, даже если она будет доставлять мне боль. Понимаешь, Франсуа? Это слишком мерзко все время жить с тем, кто тебе лжет. Если тебя это разочаровывает, ты должен сказать. Если когда-нибудь ты почувствуешь, что больше меня не любишь, ты тоже должен мне об этом сказать, и мы пойдем каждый своей дорогой. Если ты мне изменишь с другой женщиной, я не рассержусь, но я должна знать об этом. Обещаешь?
— К тебе по утрам приходят странные мысли.
— Я уже давно об этом думаю. С тех пор как мы поженились. Ты не хочешь мне этого обещать?
— Ну да, обещаю.
— Посмотри мне в глаза. Чтобы я почувствовала, что это чистосердечное обещание и что я могу рассчитывать на тебя.
— Обещаю. А теперь спи.
Она, наверное, уснула не сразу, но в десять утра она еще спала с лицом более безмятежным, чем когда-либо.
— Мадам Фламан…
— Мосье?
— Позовите кладовщика. Вы скажете ему, чтобы он оборудовал вам отдельный кабинет.
— На складе?
— Ему будет нужно только вынести оттуда кое-какой инвентарь. Для него есть место во дворе.
Он заметил как вздернулась верхняя губа на лице секретарши. Он посмотрел на стоящие на столе цветы и, когда поднял глаза, то они были еще более холодными.
— Прямо сейчас?
— Да, прямо сейчас.
— Я сделала что-то не так?
Именно в те моменты, когда не повышал голоса и его лицо почти ничего не выражало, а зрачки были почти прозрачными, он был наиболее жесток.
— Я не сказал вам, что вы сделали что-то не так. Позовите кладовщика и пусть поторопится.
Он поднялся, прислонился лбом к оконному стеклу и посмотрел на набережную своего детства.
Теперь, когда прошло столько времени, было невозможно сказать точно, в какой последовательности все происходило: сцена в постели и знаменитое обещание; потом мадам Фламан и ее запах… И эта нелепая идея — работать секретаршей своего мужа.
Она ревновала его не только к женщинам, но и к работе, ревновала ко всему, что было в нем и что ей не принадлежало. Вот к какому выводу он пришел!
