— Это хорошее место, — сказал Грейсон, никак не прокомментировав её короткое откровение. Хотя прекрасно понял, что она хотела этим сказать. Он чувствовал то же самое, когда впервые увидел этот участок. Огромные бескрайние просторы незанятых земель. До ближайшего соседа почти двадцать миль. Они тогда жили уединенно, полагаясь лишь на свои силы.
До той самой ночи.
Догадавшись, что мыслями он снова вернулся в прошлое, Тесса спросила:
— Что произошло? Я имею в виду…
— Я знаю, что вы имели в виду. — Он отпил еще горячей крови, смакуя густой, богатый вкус, ощущая, как живительная влага скатывается вниз по пищеводу. Весьма символично, что ему понадобилось ощутить привкус крови во рту, чтобы рассказать эту историю.
— Это случилось в Рождественскую ночь.
Его голос звучал холодно и отстраненно, словно он рассказывал о том, что произошло с кем-то другим. И, черт побери, в этом была немалая доля истины. Всё произошло так давно, что между человеком, которым он тогда был, и существом, которым стал, не осталось ничего общего.
— Незнакомец постучал в нашу дверь. Замерзший. Истощенный. Почти что при смерти, и я не знал, доживет ли он до утра. Я втащил его внутрь.
Воспоминания Грейсона были такими яркими. Ароматы. Звуки. Плач младенца, мягкий напевный голос жены, смех сына. Хотя минули десятилетия с тех пор, как он попал в свой персональный ад:
— Мы отогрели его. Накормили. Хотя это была не та пища, в которой нуждался наш «гость».
Грейсон поймал её взгляд и не отпускал, заставляя заново пережить ту страшную ночь вместе с ним, подчиняя разум, чтобы картинки прошлого, виделись Тессе столь же яркими и реалистичными, какими они представали перед ним.
— Первой он убил мою жену. Один единственный укус — и её не стало. Я пытался бороться с ним, но вампир был слишком силен. Я помню жажду убийства в его глазах и ощущение клыков, вонзающихся в мою шею. Очнувшись следующим утром, я понял, что почему-то выжил. Хотя все остальные были мертвы.
Прошла пара минут прежде, чем Тесса пошевелилась, на секунду прикрыла глаза и тихо произнесла:
— О, Боже. Грейсон…
— Конечно, он мог бы убить и меня. Но по какой-то прихоти решил обратить. Возможно, чтобы проснувшись, я обнаружил, что он оставил после себя. Чтобы я жил, зная, что все, кто был мне дорог, теперь мертвы.
— Но вы не могли этого знать. Когда заносили его в дом — вы не могли этого знать.
Он отверг предложенное сочувствие, отмахнулся, будто не слышал в её голосе ни горя, ни страдания:
