Кажется, с того последнего раза, когда ему пришлось бодрствовать днем, минули десятилетия. Теперь он вспомнил — почему. Грейсон из последних сил пытался не потерять сознание, но мысли становились всё более расплывчатыми, нечёткими, дыхание все размереннее… Каминную доску украшали традиционные гирлянды из елового лапника, и всюду в воздухе ощущался аромат корицы, перемешиваясь со свежим запахом хвои.
Рождество.
Не слишком веселый праздник для любого вампира.
И уж точно не для него.
Стоило ему оказаться здесь, как перед глазами замелькали картинки давних воспоминаний. Они были настолько яркие и живые, что комната казалась переполненной ими.
Когда-то он своими руками построил этот дом. Привёл сюда жену и детей. Надеясь прожить здесь всю жизнь, встретить старость и умереть в родных стенах.
Что же, последнее из трёх ему сделать удалось.
— Хотите есть?
Он повернул голову. Взгляд сразу же прикипел к линии изящной шеи, и Грейсон мог бы поклясться, что видит, как под тонкой кожей бьётся ниточка пульса. Её кровь наверняка будет горячей, густой, пряной и сладкой. Он почти смог ощутить, как живительная влага скатывается вниз по его горлу, утоляя жажду, изгоняя боль.
Он прикрыл глаза:
— Нет.
— Ну, тогда позвольте хотя бы предложить вам кофе.
— Хорошо. И… — потом замялся, а когда она уже повернулась чтобы уйти на кухню, зачастил, быстро проговаривая слова, словно решившись на что-то, — я сделал заказ, так что сегодня днем мне его должны привезти. Если я усну… и буду крепко спать, не могли бы вы расписаться за доставку?
— Конечно, но…
— Спасибо.
Всего одно короткое слово, но зато как оно было сказано! Эта упрямица просто не могла не понять, что ей в который раз намекнули оставить его в покое. Разъяснять, что он заказал доставку крови — ещё до того, как узнал, что его дом занят — никакого желания не было. Грейсон пообещал себе, что по возвращении в Нью-Йорк его управляющий дорого заплатит за свою самовольную предприимчивость.
— Ладно, я быстро.
Он слушал, как потрескивает огонь в камине, позволяя этим мирным звукам убаюкивать его. В голове теснились воспоминания, всё сильнее клонило в сон — пестрая круговерть из лиц, мест, эпох замелькала перед мысленным взором. Он позволил им целиком захватить разум и даже приветствовал боль, увидев лица детей, вспомнив ласковый голос жены.
Затем милые сердцу образы исчезли, уступая место давнему кошмару, который никогда не отпускал его, сколько бы лет ни прошло с тех пор.
