Теперь он двигался легче и свободней, и не столько из-за того, что его поддерживали Тодора и Софка, сколько из-за ракии и из-за того, что он не поднимался, а спускался. Он сошел почти самостоятельно. Проводив его до ворот, Софка и Тодора видели, как он, согбенный, опираясь на палку, идет, не позволяя мальчику вести себя и даже размахивая свободной рукой.
В это время стали приходить разные тетки, дядья и соседи. Появились и музыканты. Их угощала внизу Магда, она же им говорила, что играть и как долго, и сама их провожала.
Дом наполнили гости. Софка то и дело спускалась в кухню за ракией и кофе. Вскоре полка в гостиной была полна принесенных апельсинов и лимонов. Дети на кухне получали от Магды красные яички и пирожные. Мать, сияя от счастья, потчевала гостей табаком и каждому рассказывала о муже, об эфенди Мите. И делала она это с таким усердием и восторгом, словно он только сейчас вышел из комнаты по какому-то делу.
Софка, тоже радостная и счастливая, бегала вниз и вверх по лестнице. В новом наряде, раскрасневшаяся от беготни, она, улыбаясь, потчевала гостей, стараясь не замарать платья. Больше всего забот ей доставляла чересчур открытая и тесная безрукавка. Нагибаясь у очага, чтобы налить кофе в чашки, она должна была все время оттягивать рубашку, иначе та поднималась, раздвигалась и открывала грудь с темной ложбинкой посередине. Когда она двигала рукой, расставляя чашки на подносе, то под безрукавкой, слегка вырезанной на спине и под мышками, отчетливо выделялась округлая лопатка.
Обедали поздно и не вместе. Из-за множества гостей мать поела внизу, даже не присаживаясь, а потом, пока обедала Софка, сидела наверху и принимала гостей. Приходили и после обеда. Вся родня без исключения перебывала у них в этот день, ни один человек не забыл о них. А уж когда прошел слух, что приезжал посланный хозяина, то и вечером, до глубокой ночи, продолжали приходить с поздравлениями.
Сразу вслед за посланным отца, первым после стольких лет перерыва, к их радости, но еще к большему удивлению, стали наезжать и другие, привозя поклоны и сообщения, что он здоров.
Между тем Софка видела, что мать все же не радуется этому, как следовало ожидать: неожиданно частые появления гонцов, поклоны, привозимые ими от отца, их непривычная нежность начали смущать ее и тревожить. Мать жила в постоянном страхе и трепете. Софка скоро поняла, в чем дело. Мать давно уже примирилась с мыслью, что рано или поздно все выйдет наружу, что отец окончательно их покинет, если не явно, то, во всяком случае, тайно; что он, так и не вернувшись к ним и не подавая о себе вестей, умрет, умрет предумышленно, насильственной смертью, чтобы этим поступком скрыть и от них, и от всего света подлинную суть вещей…
