- Готова поспорить у него очень, очень большой двигатель, - улыбаясь, сказала Келли. Нору чуть не стошнило. - Интересно, какая тяга у его двигателя.
- Мотоциклы и машины измеряют в лошадиных силах, а не в тяге.
- Что?
- Не обращай внимания, - ответила Нора. - Мне нужно в уборную.
- Первый этаж, по коридору, - сказала Келли.
Нора развернулась и пошла прямо на человеческую стену из мышц, плотно обтянутую черной футболкой.
- Ох, простите, - сказала Нора. - Я не хотела с вами столкнуться.
- Ты уверена? - спросил он, улыбаясь ей. Она знала он ждал, что она скажет что-то грубое, например: “с дороги, Блонди” или “хватит быть таким высоким, придурок. Ты загораживаешь остальным солнце “.
Вместо этого она быстро пробормотала, - Простите. В уборную.
Она проскользнула мимо него и почувствовала его взгляд на себе. Как только она оказалась в доме и нашла ванную, то заперла дверь и прислонилась к стене. Она прижала ладони к лицу и глубоко дышала, пытаясь успокоить свое колотящееся сердце. Это была паническая атака? Нет. Не паническая атака. Она просто паниковала. Она хотела заплакать, но не могла назвать причину кроме как “всё в этом мире”. Сорен знал, что женщины в приходе делали такое? Так смотрели на него? Грязно шутили за его спиной? Безусловно знал. Не прошло ни дня без внимания к Адонису ростом в шесть футов и четыре дюйма с телом профессионального футболиста. Она знала, что Сорену было все равно. Обычно и ей было все равно. Обычно она находила это забавным. Но сегодня, она ощущала себя открытой раной и все , что касалось ее , причиняло боль.
Нора услышала тихий стук в дверь и произнесла.
- Почти закончила, - она помыла руки, высушила их и открыла дверь. За дверью стоял Сорен.
- Свободно, - ответила она и начала протискиваться мимо него. Он схватил ее за руку и притянул к себе, заставляя встать перед собой.
- Расскажи, что случилось.
- Ничего, - ответила она. - Как поживаешь?
- На тебе лица нет.
- Я вернусь на площадку и загорю. Или пора есть?
- Да. Все едят. Ты пропустила благословение.
- Значит моя еда меня отравит? - она могла только надеяться.
- Элеонор?
- Я не хочу быть здесь. Я не хочу быть здесь. Я не хочу быть здесь, - сказала она, слезы наполнили ее глаза.
- Я знаю. - Его голос был нежным, ласкающим, голосом священника. - Но ты должна быть здесь.
- Почему? - спросила она.
- Потому что ты принадлежишь этому месту, и пора это осознать. Никто не прицепит алую букву тебе на грудь. Это церковь для людей, а не для святых и ангелов.
