«12 октября 1855.
В голове полный бардак, разброд и сумятица. Казалось бы, с моим отношением к жизни меня трудно чем-то шокировать, но я шокирован. До глубины души. Не знаю, как всё это уложить по полочкам. Как переварить.
Сегодня утром в кабине вместо доктора Ф. меня дожидался дядя Винсент.
О том, что я встречу его, меня не предупредили. Признаться, как только увидел его, сразу понял — ничего хорошего его визит мне не несёт.
Мы пожали друг другу руки, обменялись взглядами, сели напротив друг друга.
— Что случилось? — прямо спросил я, не видя особого смысла в том, чтобы долго обмениваться ничего не значащими вежливыми фразами. — Ральф опять что-то натворил?
Дядя Винсент ответил слабой улыбкой, лёгким пожатием плеч.
— Ты должен вернуться, — сказал он мне.
Сколько себя помню, Ральф всегда выкидывает какой-нибудь фортель. Выходящий из ряда вон, из всех возможных рамок.
И сколько себя помню, мне никогда не удавалось выполнять роль стоп-крана. Даже если я и пытался.
— Ты должен вернуться, Альберт, — повторил дядя.
— Да я здесь как бы не по своей воле. Об этом нужно говорить с моим отцом, а не со мной.
Дядя резко втянул в себя воздух и откинулся на спинку кресла, в котором сидел, соединяя пальцы домиком.
— Боюсь, что говорить с Амадеем бессмысленно. Бог свидетель, я не хотел тревожить Снежану, бередить старые раны. Но у меня нет иного выхода.
Мы оба замолчали.
Дядя Винсент, сдвинув брови, размышлял о чём-то. Я с тревогой ждал продолжения разговора.
Я сдался первым:
— Что всё-таки случилось?
— Всплыла наружу одна очень старая и очень неприятная история.
Винсент вытащил портсигар и достав папиросу, глубоко затянулся.
— Амадею следовало запереть здесь не тебя, мальчик мой, а твою бесноватую сестричку.
