Керк выключил двигатель.
– Это твое окончательное решение?
– Да, – потупился Уилли-Боб, сжав руки коленями.
– Ты ведь знаешь, что будет дальше, правда? На неделю попадешь в ад, а если я не заблуждаюсь насчет этого типа, то на месяц.
– Знаю. – Уилли-Боб смиренно кивнул.
– И все равно собираешься к нему вернуться?
– Мне больше некуда идти.
– Неправда, ты можешь пожить в гостинице, а я куплю тебе все необходимое.
– Разве это жизнь? – спросил Уилли-Боб. – Ты же меня не любишь.
– Еще не хватало. А теперь выметайся из машины и беги отсюда прочь, как черт от ладана, один!
– Боже мой, неужели ты думаешь, что я возвращаюсь по доброй воле?
– Тогда делай, что тебе говорят. Ради меня. Ради себя самого. Беги. Найди кого-нибудь получше.
– Кроме него, у меня никого нет. На всем свете. Пойми, он меня любит. Если я его брошу, он себя убьет.
– А если не бросишь, он убьет тебя. – Керк глубоко вдохнул и сделал долгий выдох. – Честное слово, у меня такое чувство, будто человек тонет, а я ему бросаю наковальню.
Пальцы Уилли-Боба скользнули по дверной ручке. Дверца с пассажирской стороны распахнулась. Это увидел парень, стоявший на пороге «Голубого попугая». Он снова рванулся вперед, но тут же вернулся в прежнюю позу, и только у его мертвенно-бледных губ обозначились угрюмые складки.
Выскользнув из машины, Уилли-Боб на глазах обмяк. Теперь, стоя обеими ногами на тротуаре, он казался на голову ниже, чем десять минут назад. Он наклонился и, волнуясь, как ответчик на суде, заглянул в окно машины.
– Ты не можешь этого понять.
– Могу, – сказал Керк. – И это самое печальное.
Протянув руку, он потрепал Уилли-Боба по щеке.
– Постарайся наладить свою жизнь, Уилли-Боб.
– Ты свою уже наладил. Я тебя никогда не забуду, – сказал Уилли-Боб. – Спасибо за сочувствие.
– По молодости я подрабатывал спасателем. Может, сегодня ночью опять рвану на пляж, поднимусь на вышку и буду смотреть, не нужна ли помощь утопающему.
– И правильно, – сказал Уилли-Боб. – Спасать надо тех, кто этого заслуживает. Доброй ночи.
Развернувшись, Уилли-Боб зашагал к «Голубому попугаю».
Его сожитель, теперь в плотно пригнанной маске и развевающемся плаще, жесткий и самонадеянный, уже скрылся за дверью. Пока раскачивались навесные створки, Уилли-Боб стоял у входа. А потом втянул голову в плечи, ссутулившись под невидимым ливнем, и шагнул через порог.
Керк не стал ждать. Мотор взревел, и машина умчалась в темноту.
Через двадцать минут, выйдя на океанский берег, он оглядел залитую лунным светом пустую вышку спасательной станции, вслушался в шорох прибоя, сказал про себя: «Черт побери, спасать-то некого» – и поехал домой.
