– Я Джейн, ты Тарзан.
Мы захохотали, впервые за все это время стряхнув напряжение.
Он приблизился, как в прошлый раз, молча поцеловал меня в лоб, а потом развернулся и зашагал в другую сторону.
Когда нас разделяло метра три-четыре, он выговорил на неуверенном английском, не глядя в мою сторону:
– Как жаль.
Я ответил:
– Да, очень жаль.
– В другой раз? – спросил он.
– В другой раз, – отозвался я.
И он скрылся из виду; больше некому было вести меня за собой.
Я вышел на набережную Сены и, минуя Лувр, вскоре добрался до отеля.
Было два часа ночи, но духота не отступала; уже в дверях нашего люкса я услышал шорох простыней и голос жены:
– Забыла спросить: ты билеты купил?
– Конечно, – ответил я. – Летим во вторник на «конкорде», дневным рейсом до Нью-Йорка.
Жена явно успокоилась, а потом со вздохом сказала:
– Господи, как я люблю Париж. Давай на будущий год сюда вернемся.
– «У нас всегда будет Париж»[2], – подтвердил я.
Раздевшись, я присел на краешек кровати. Жена, лежа на своей половине, спросила:
– А пиццу принес?
– Пиццу? – рассеянно переспросил я.
– Как ты мог забыть? – расстроилась жена.
– Сам удивляюсь.
Я почувствовал легкое жжение над бровями и коснулся рукой середины лба, куда меня поцеловал на прощанье незнакомый парень, устроивший за мной слежку, чтобы указывать путь.
– Сам удивляюсь, – повторил я, – как меня угораздило. Черт его знает.
У нас в гостях маменька Перкинс
Джо Тиллер вошел к себе в квартиру и, снимая шляпу, поймал на себе взгляд дородной женщины средних лет, лущившей горох.
– Входи, – сказала она изумленному Джо. – Энни пошла готовить ужин. Да ты присаживайся.
– Но кто… – начал он, взглянув на нее.
– Я – маменька Перкинс, – засмеялась она, раскачиваясь.
Хотя она сидела на обычном стуле, а не в кресле-качалке, ей все же удавалось на нем раскачиваться. У Тиллера закружилась голова.
– Зови меня просто маменькой, – вкрадчиво сказала она.
– Мне знакомо ваше имя, но…
– Не беспокойся, сынок. Скоро мы с тобой сойдемся накоротке. Я к вам в гости – поживу, наверное, годик.
С этими словами она довольно рассмеялась и высвободила очередную горошину.
Тиллер бросился на кухню и столкнулся с женой.
– Откуда, черт возьми, взялась эта слащавая старушенция? – возмутился он.
– Из радиопередачи, – с улыбкой сказала жена. – Да ты ее знаешь: маменька Перкинс.
– И что она здесь забыла? – выкрикнул он.
– Тсс. Она пришла оказать нам помощь.
– Помощь в чем? – Он пристально посмотрел в направлении той комнаты, где сидела маменька Перкинс.
