– Ты полностью прав. Но и их понять можно. У парней от полка всего чуть больше четырехсот человек в строю осталось. Они что смогли, то и прикрыли. Для создания сплошной линии фронта у них людей нет. Да и просто для завесы тоже, а парни фронт держат. Нас пока от большой беды спасают болота и лес. Немцы не сильно в них лезут. Так что рано, комиссар, говорить о трибунале. Нет, ты все правильно сделал. Порядок должен быть, и с нас с тобой его спросят. Но парней к трибуналу рано привлекать.
– Если что случится, то нас с тобой первыми и спросят, а отвечать нечего!
– Да все я понимаю. Что и комендантскую службу, и охрану тыла дивизии организовать надо. Вот ты ответь – кем? Народа при штабе остался минимум, и то мы их гоняем, куда только можно. Штаб армии пообещал подкрепления. А где они? Людей везде не хватает. Уже хорошо, что части себя сами охраняют. Тыловые объекты под какой-никакой охраной стоят. Придет пополнение, вот тогда организуем все как надо. А пока пусть милиция, как ей и положено, наш тыл охраняет. Особисты что говорят?
– По пограничникам и конвойцам ничего. Там все более или менее ясно. Практически все из одного подразделения – 132-го батальона НКВД. Пограничники из Брестского погранотряда. Оборонялись в крепости, потом от Бреста шли с боями по тылам немцев. У их ротного, что совершенно удивительно, все документы, подтверждающие действия в тылу врага, есть. Очень специфическое подразделение, начиная от формы и кончая оружием. Много трофейного и специального вооружения. Я такого и не встречал.
– Что ж там такого интересного, что ты не видел? Вроде не первый день в армии, все уже давно увидеть должен?
– Особисты не вдаваясь в подробности, говорят о приспособлениях для бесшумной стрельбы из винтовок и специальном защитном снаряжении.
– Понятно. Они что, им все вооружены? Я-то думал их к нам в строй поставить. Как думаешь, получится?
– Нет. Сам знаешь, что есть директива по бойцам НКВД. А по этим чекистам вроде совсем недавно особое указание из 4-го отдела штаба фронта было. С требованием немедленно сообщать о выходе к нашим войскам и направлять в распоряжение командующего войсками охраны тыла.
– Жаль. Нам бы они очень пригодились.
– Ты не спеши их со счетов списывать. Может, и удастся их временно использовать. Есть одна лазейка. Хоть вроде у особиста к ним претензий нет, но он говорит, есть несколько моментов, требующих уточнения наверху. Для начала. У всех бойцов с собой есть справки или документы о прохождении службы в частях НКВД. У нас с тобой у бойцов красноармейских книжек нет, не то что каких-либо иных документов, кроме партийных и комсомольских билетов. А тут такой порядок с документами. Подозрительно! Далее. Опять же у всех бойцов есть металлические личные номера – смертники, носимые на шее, аналогичные немецким, а наши бойцы все с пенальчиками ходят. Правда, на жетонах надписи на русском языке с указанием их ведомства. Но никто из сотрудников особого отдела такие раньше не встречал. Что, согласись, опять странно. В роте Седова многие если не говорят, то понимают немецкий язык. У каждого с собой, кроме нашей формы, есть комплект немецкой. Да и одеты они в элементы трофейной формы. Оно и понятно – специ фическое подразделение, решающее специальные задачи. Кроме того, по тылам врага шли, вот и пользовались по необходимости. Но вопросы-то, согласись, остаются. Например, зачем конвойной части бесшумное оружие и т. д. Хотя тут, конечно, не наше с тобой дело. Ведомство другое, у них свои задачи и требования по оружию, обмундированию и документам. Михаил сегодня свяжется со своим руководством, а те уточнят у смежников, что к чему. Может, все и разъяснится.
