- Да, капитан.
- Не надо бояться будущего, дружище. Ты иди. Я хочу подумать...
- О будущем?
- О настоящем...
Даниэль покачал головой. Старику осталось недолго, и он сам это знает. Что останется после него? Останутся ли эти длинные прихотливые истории, останется ли ощущение связи с огромным и радостным миром, который мы потеряли? О ком будут беспокоиться завсегдатаи «Маяка» и за чье здоровье пить? Что нас будет ждать, если истает эта последняя ниточка, эта мечта о прошлом?
Он попрощался с капитаном и вышел из каюты, прикрыв за собой дверь. Ну, передаст он Грегори вахту палубой или двумя ниже. Что за это время может случиться со стариком, который уже давно не встает с постели?
Палубой ниже он заглянул к поварам. Там было пусто, но на плите булькала в кастрюле каша, а значит, все идет по расписанию. Все в графике. Он окликнул Аграну, она не отозвалась. Где-то гудели насосы, привычно работала турбина, обеспечивая корабль и окрестные строения теплом и светом.
Все хорошо. Можно спокойно идти на работу.
Из-за того что утренний ритуал был нарушен, Даниэль чувствовал себя не в своей тарелке. Захотелось даже вернуться назад и подождать матроса у дверей каюты.
Но оказалось, поздно. По настилу палубы простучали быстрые шаги. Даниэль обернулся.
Слова приветствия застыли у него на губах. Перед ним в морской шинели стоял совершенно не тот человек, которого он ждал. И этот новый человек целился в него из пистолета. Такой же в точности пистолет хранился у Даниэля в музее. Он даже подумал на секунду, что это один и тот же пистолет.
- Микель? - узнал он. - Что ты здесь?..
Лицо студента перекосило - он надеялся, что его не узнают. И надеялся, что стрелять в хранителя музея не придется: ведь еще совсем недавно Микель и сам был одним из тех мальчишек, которых Даниэль учил складывать из бумаги кораблики и для которых пел старые морские песенки...
И именно чтоб избавиться от страха он нажал на спусковой крючок. Грохнуло так, что у самого стрелка заложило уши. Даниэль упал.
Дорого бы Микель дал, чтобы отмотать эти мгновения, переиграть заново. Но время неумолимо двигалось вперед...
Грегори
Небо светлело у горизонта. А он лежал на обжигающе холодной палубе небольшого и давно мертвого буксира и не мог заставить себя подняться. Ругал себя последними словами, говорил: «На себя наплевать, так хоть об Эри подумай. Она же пропадет одна. Она же блаженная, ее этот мир прожует и косточек не оставит». Обманывал себя: «Раз уж ты выжил. Раз уж эта ночь миновала, и ты смог выбраться, то будет глупо замерзнуть сейчас, в двух шагах от спасения». Двигаться было больно. Даже дышать было больно.
