— Людей?
— У нее достанет власти над людьми, чтобы искать тебя не одним лишь колдовством. Тебя многие знают в городе. Нелегко скрыться той, у кого на голове пылает рыжее пламя. Оставь мне свои волосы. Я буду плести из них шнурки, на которые когда-то нанижу новые монеты, — шептали стены и темнота. — Они будут прочны настолько, что удержат не только мою казну, но и саму мою сущность. Плетя их них нити, я буду помнить, что не безроден и мое имя ждет меня где-то здесь, в старых камнях. Твои волосы привяжут меня ко дворцу крепче цепей, и я не уйду блуждать во тьму подземных лабиринтов… На рыжий волос я нанижу когда-нибудь медь, а на седой — серебро… О, какая богатая казна у меня когда-нибудь будет!.. Как ярко она будет сверкать в свете луны!
Певучие эти речи были, несомненно, сродни какой-то древней магии — я поняла это шестым чутьем, обострившимся с тех пор, как заплатила своей кровью за чары подземного духа. Господин Казиро из последних сил колдовал сейчас, пытаясь спасти себя от грядущего беспамятства, и вплетал какие-то заклятия в мои волосы, едва ощутимо касаясь их своими слабыми руками — я чувствовала эти невесомые касания, но у меня не достало сил, даже для того, чтобы пошевелить пальцем в ответ.
— Я согласна, забирайте мои волосы, — промолвила я, чувствуя, как меня окутывает тепло, которого мне так не хватало в этом каменном мешке.
Тут же в моих волосах началось странное копошение — десятки проворных маленьких лапок с острым коготками вцепились в них. А затем я услышала, как тихо-тихо защелкали мелкие зубы, и поняла, что крысы обгрызают волосы. Чувство, похожее на отвращение, охватило меня, тут же на смену ему пришел страх — подумалось, что они из-за голода могут забыть приказ своего господина и обглодают мое лицо. Но из-за убогого тепла, исходившего от крошечных тел, мысли начали путаться, и я незаметно для себя самой опустила голову на каменную ступеньку, крепко уснув под живым покрывалом из десятков крыс.
Очнулась я ранним утром в полном одиночестве — только под моими ногами похрустывали старые крысиные косточки. Тусклый свет пробивался сверху сквозь щель: ночью я была настолько напугана, что не сумела как следует закрыть за собой дверь в потайной ход. Не таким уж надежным оказалось мое укрытие…
Я, пытаясь побыстрее прогнать сон, принялась тереть грязное лицо, и с приглушенным воплем отдернула руку от своих волос — точнее говоря от того, что от них осталось. Мне тут же вспомнился наш уговор с господином Казиро, казавшийся сейчас муторным тяжким сном, наподобие тех, что обычно приходят к людям, измученным горячкой. Я недоверчиво ощупала свою голову, и мне показалось, что я глажу бродячую собаку, шерсть у которой вылезла клочьями от какой-то хвори. На руках остались темные следы, и в слабом бледном луче света мне показалось, что я испачкала их в чем-то, похожем на пыльцу с крыльев серых ночных мотыльков. «Очередное колдовство, — тоскливая мысль пришла в мою голову так быстро, словно кто-то нашептывал мне на ухо подсказки. — Я больше не рыжая Фейн, и одним богам ведомо, стану ли я когда-нибудь прежней…»
