— Арталиэн, да ты представляешь, что он про меня скажет? Нет, я…
— Чарльз, мой родич граф нынче немного не тот, кем был во времена былые. Я и пример моей жизни заставили его пересмотреть взгляды на некоторые вещи.
— Арталиэн, но я явно не отношусь к этим «вещам». Я без родословной, простой английский парень, манерам из высшего общества меня никто не обучал… Что он скажет, когда узнает, что мы вместе?
— Граф прекрасно осведомлён о моей нынешней жизни. И даже не только о моей, — она подмигнула всем. — Он приглашает в гости всех находящихся в зале.
— Как скоро граф желает видеть нас? — спросил Джон.
— Так скоро, как мы будем готовы тронуться в путь.
Ночной поезд мчался быстро, оставляя за собой невидимые километры пути. Тёмными птицами мелькали ветви деревьев в лунном свете. Временами Джону казалось, что он бежит по лесу, а где-то в вышине, продираясь сквозь кроны, настигает его луна, опутывая его ноги и землю вокруг сетями, рассыпая их мягкое серебро повсюду…
— Джон! — послышался еле различимый голос с соседней полки. С ним в купе был Уолтер, они занимали два верхних места. Тётя Дженни, дядя Чарльз и Анна ехали в соседнем купе. — Джон, ты не спишь?
— Нет… я бегу. — Глаза Джона были широко раскрыты во мраке. — Продираюсь чрез непроходимую чащобу, ноги погружаются в вязкую топь, луна настигает меня… и начинается снежный буран. Мне не успеть до спасительных берегов. — Равномерный голос Джона становился всё тише, пока совсем не утонул в темноте.
— А мне кажется, — сказал Уолтер, — что за окном всё как в калейдоскопе. Мелькает вся моя жизнь. События сменяются так быстро, что я не успеваю ухватиться ни за одно из них. Вот моя встреча в лесу с Анной. А вот образ моей матери, скудно нарисованный мне отцом.
Голос Джона вновь всплыл из небытия и перебил его:
— Знаешь… мы тонем. Пучина этого мира вбирает нас всё сильнее. Я выбегаю на бескрайнее поле, вязкие лесные топи позади. Но красное солнце садится, ещё можно успеть добежать до него. Я вижу цепочку следов на хрупком мартовском насте. Они ведут к солнцу, но теряются вдали размытыми пятнами. Темнеет. Мне никогда не успеть.
Мрак купе заполнило беззвучие. Лишь стук колёс отмерял равными ударами сердца бесполезные километры жизненного пути, от станции к станции, какие-то крупные, другие — не очень, а где и вовсе без остановок. Тук-тук, тук-тук.
— Она придёт, Джон! Я чувствую её дыхание рядом, вокруг и внутри меня. Грядёт её неумолимая поступь, и обновлённый мир ликует вместе с нами. Весна наступит, Джон! Она на нашей стороне. По-другому просто не может быть! Я вижу как смываются её потоками бутафорские постройки, как поднимаются из-под асфальта примятые побеги свободы; я слышу как бьют колокола, — не ненависти, но радости, ибо не с кем будет воевать — люди просыпаются по всей земле.
