Кобыла напряглась, дернула. Кусь повисли всем телом на вожжах, кобыле аж голову набок свернуло, и не пускают:
— Тпр-р! Стой! Она-то чем виновата, злодей!
А Стах, рассвирепев, перехватил кнут в правую руку и давай охаживать кобылу по спине, по бокам, по ногам.
— Н-но! Н-но! Ты, такая-разэдакая! Вперед! Эй!
И, наверное бы, она под этими ударами пошла на машины, потому как деваться было некуда, но Кусь, упершись спиной в снопы и не выпуская из рук вожжей, держали ее сколько было в стариковском теле сил. И кобыла, задрав морду, напирала на дышло слева, справа, задом приседала до самой земли, но с места не сдвинулась.
— Кончай, Стах! — крикнул я.
Но тот как сбесился. Шапка у него с головы слетела. Рубаха вылезла из портков. А он знай лупит. Вдруг кобыла рванула в сторону, дрога треснула, дышло полезло вверх, казалось, сейчас воз перевернется.
Я соскользнул со снопов, схватил Стаха за плечи и отшвырнул в поле. А он размахнулся и кнутом меня по голове, хотел еще добавить, но я увернулся — и его за горло. У него глаза выпучились, язык вывалился наружу, и сам на колени упал. А мужики на возах:
— Господи! Задушит его! Пусти! Шимек!
Слышу, хрипит, тогда только я его отпустил.
— Чтоб рукам больше воли не давал, — сказал я. — В другой раз не отпущу.
Кусь слезли со снопов, выпрямили дышло, поправили упряжь на кобыле и, похлопывая ее, поглаживая, стали жаловаться, точно самому себе:
— Как он ее, а? Как же он ее. Аж шкура дрожит. И за что? За что? Ну, будет, будет, успокойся.
— Бартоломей, — сказал я. — Хватит с кобылой нянькаться, залазьте на снопы. Можно будет ехать, а мы опять не успеем. Хватит, настоялись уже.
— А откуда ты знаешь, может, это господь нас в наказание тут поставил, вот мы стоим и стоим. А они едут и едут. Некуда, брат, спешить. Воскресенье. И так каждый воз противу бога грех. Чем возов меньше, тем меньше грехов. В день седьмой, сказано, отдыхай. Господь бог сказал, не человек. А он всему учет ведет. Ежели не сам, так у него свои учетчики есть. Не хуже псы, чем у нас на земле. Жаль, я торбы с овсом кобыле не прихватил. Хотя бы поела пока.
И начали обратно на снопы карабкаться. С трудом это получалось у них.
— Может, я слезу, помогу, — сказал я.
— Чего это ты будешь мне помогать. Тоже не мальчишка небось. Я в былые годы вмиг на тополь взбирался. И без ничьей помоги.
Наконец кое-как взгромоздились. Сели, взяли в руки вожжи и кнут.
— Ну видишь, еще бы и нынче влез.
— Вы поглядывайте, — сказал я.
