В четыре связки чеснока мне обошелся нож. Купил я его у одного малого, который иголки, нитки, булавки, чихотную траву от вшей и еще разные разности носил по деревням. Игольное Ушко его прозвали, присказка у него такая была: где уж нам в игольное ушко пролезть. Мать сокрушалась: украл кто-то у ней чеснок, украл из-под стрехи. Я советовал еще разок пересчитать, может, обсчиталась она. Нет, четырех связок как не бывало. Только когда помирала, а моя молодость уже прошла и четыре эти связки как бы усохли до четырех головок, так давно было дело, я признался, что это я. Да и нож мой давно куда-то запропастился, а может, кто стащил. Многие на него зарились. И купить пытались. Но тогда я б его ни за какие деньги не продал. А мог и за десять связок чеснока продать, и за мерку ржи, за галстук, за штиблеты, а раз даже один мне часы давал. Ни у кого в округе не было такого ножа. В драках в ход пускали больше обыкновенные, хлебные, иногда косачи, а чаще всего перочинные, складники.
А таким складником разве что лягушек можно холостить или дудки, пока коров пасешь, вырезать. Табак им уже не порубишь. Лезвие как ивовый листок, черенок — щепочка. Наденет кто на гулянку куртку потолще — ему такой ножик — тьфу, до кожи не достанет. Притом в деревне всякая мелюзга, от горшка два вершка, со складником расхаживает. На любой ярмарке можно было такой купить или выиграть: выудить удочкой, сбить из духового ружья. Но на гулянку со складником идти все равно что с пустыми руками.
Ну а после буфета — танцы. Сперва все чинно, благородно. Для начала приглашаешь барышню, которая незанятая на скамейке сидит или стоит с подружкой. И в пояс ей поклонишься. И ручку поцелуешь. И особо сильно не прижимаешь, потому как выпито всего ничего, стопочка для разгону. Да и светло еще, солнце только повернуло к закату, светит прямо в окна. И старых баб полно, сидят, точно вороны, на лавках у стен, и каждую пару, как короеды, сверлят глазами. И ребятня еще шныряет по залу, будто это детский приют. Еще музыканты не поужинали и одни только медленные играют. Еще все танцуют, как затейник велит. Пара за парой, в кружок, пара направо, пара налево, взяться за руки, барышни в серединку, барышни выбирают кавалеров! И пожарные в золотых касках еще трезвехонькие стоят у входа, как у гроба господня, и глядят, не перепился ли кто. А кто перепил и задирается, того за шиворот и во двор. Еще и барышня могла тебе сказать — свинья.
