Этли задумалась, опустив головку. Чуть позже с видом человека, нашедшего отгадку трудной задачи, вздернула нос и озорно улыбнулась:
— А скажите мне, правитель Миррор, каковы ваши отношения с Герцогом Гуланайном?
Князь озадаченно посмотрел на сестру:
— Будто не знаешь. Плохие. На грани войны.
— Ну а если этого твоего человека тайно провезти через Равнину и оставить в владениях Гуланайна? Ты же не можешь преследовать его на чужой территории. И уж конечно ты потребуешь от герцога изловить этого нечеловека! И он, конечно, любезно согласится, но и пальцем не пошевелит причинять зло твоему врагу, не так ли?
Халрик вздохнул:
— Шито белыми нитками. Но в твоей мысли что-то такое есть... Пожалуй, я посоветуюсь со старым интриганом Канхаром. У тебя есть какие-то просьбы перед поездкой к Белому Барону?
Этли хитро посмотрела на брата:
— Ну разве только две. Во-первых, не посылать со мной половину твоего войска, ведь все обходятся и двумя десятками солдат, а во-вторых, чтобы я могла хоть немного распоряжаться свитой. Дай мне хоть раз почувствовать себя знатной госпожой, князь!
Халрик рассмеялся, потрепал сестренку за нос:
— Хорошо. Считай, что твои просьбы уже выполнены.
8. Одноглазый вор.
Этли выехала за пределы замка Боридов всего во второй раз. Первого раза она почти не помнила, тогда она еще мало что понимала. Но на этот раз, когда двое воинов впереди кричали: "Дорогу благородной Этли", а люди падали ниц, она не столько смотрела на спины, сколько пожирала глазами дома и поля, и все казалось ей необычным, новым, полным цвета, звука, непривычные запахи пробивались через пологи экипажа, покачивающегося на неровностях дороги...
Даже горечь будущих бед словно полиняла на этом празднике жизни. В первый раз она приказала остановиться, когда они поравнялись о чужеземным караваном, и с удовольствием рассматривала странные желтые одежды смуглых торговцев, и милостиво приняла в подарок от них душистые фрукты неизвестного в Миррор вида, кисло-сладкая тающая мякоть которых привела ее в восхищение. Также она купила у торговцев ослепительно красивое ожерелье из пронзительно-желтых, искрящихся на свету камней молгу и небольшой, но очень острый кинжал в богато отделанных металлом белых костяных ножнах. Когда ее процессия двинулась дальше, она до самого обеда любовалась своими покупками. И совсем было хотела прицепить кинжал и своему расшитому серебром широкому поясу, как глава охраны, деликатно кашлянув, объяснил, что этого делать никак нельзя.
