Рыжая голова медленно кивнула:
— Раньше мы не имели свободы — и жили. Мы не знали, сколько нам осталось жить еще, и каждый наш день был полон добром и злом. Мы гонялись за ней, и что теперь? Наша свобода оказалась еще одной ненужной безделушкой. Мы получили ее, и что с ней делать? Повесить на гвоздик среди бразелонских дипломов? И ведь так же у всех наших.
Дэви кашлянул:
— Я же говорил тебе давным-давно, что независимость — только инструмент, но никак не цель. Надо выбрать цель. Иначе...
— Знаю, — Эн Ди снова положил удочку на край лунки, поднялся, выпрямив все свои два метра тридцать пять сантиметров, — Надоело, пошли к женам! Или в курительный салон. А вообще мне кажется, нам надо связаться с бандой Дэля.
— С Видящим Суть Вещей? — с сомнением пробормотал Дэви, — Но если ему есть, что сказать, он появляется сам. Притом, ты же знаешь, каковы его советы. Уж лучше тогда слетать к твоему дракону. Тот всегда по делу хоть что-нибудь да скажет. Хотя тоже любит загадки загадывать. Вот только...
— Что?
Дэви смешался, опустил глаза:
— Да так. Я только хотел сказать, что цель есть, но ты не хочешь думать о ней. Наверно, это слишком больно?
Эн Ди оглядел приятеля, будто увидел впервые, протянул:
— Вон ты куда?
Помолчал, докуривая сигарету. Медленно произнес:
— Вернуть, значит, себе похищенного сына. Ни больше и ни меньше? Но это, хотя и мучает меня постоянно, кому знать, как не тебе, что это нам не по зубам! Мы не в силах вернуть Тари, и довольно.
— Пока,— вставил Дэви, — Пока не в силах.
— Довольно! — почти закричал Эн Ди, — Прекрати, слышишь ?
— Слышу. Катти, нас домой, — грустно сказал Дэви, — Нам в курилку.
Оставив рыбацкие принадлежности на льду речки, они шагнули на два с лишним километра от нее. Сразу в теплое, обитое темно-коричневой тисненой кожей помещение курительной комнаты, где перед двумя мягкими, уютными креслами, как и всегда, мерцало в камине пляшущее по березовым чурбачкам пламя. В двери поскреблись. Дэви хмыкнул:
— По тебе стосковалась твоя обезьянка. Пустить?
— Сам ты обезьянка! — заявила с порога невысокая девочка со странным разрезом глаз, независимо прикрыв локтем створку двери, — Я Мартышка! Эн Ди, он снова обзывается!
— Привет, — отреагировал наконец Эн Ди, — Мне тоскливо, дитя.
— Значит, можно сидеть на твоих коленях, — сделала практический вывод девочка и немедленно претворила его в жизнь, приникнув щекой к выпуклому торсу, жалобно попросила, — Растолстей, пожалуйста, а то ты такой жесткий, что долго не просидишь! Ну хоть немного!
