Но время шло, и различия между нами становились заметнее. В 14 лет Хина стала настоящей красавицей, её рисовали художники. А я по-прежнему выглядела как рыбья кишка: низкорослая, с неразвитой фигурой, с плоским серым лицом. Мы с Хиной не могли никуда пойти вместе, уж очень ярким был контраст: ей вслед летели жаркие взгляды, я получала лишь насмешки. Даже наша одинаковая школьная форма на ней сидела как королевская мантия, а на мне как мешок. Родители Хины считали меня «очень умной девочкой» и всегда были ко мне благосклонны, но мне казалось, что гораздо важнее быть красивой, милой и обаятельной. Это приблизило бы меня к подруге, а интеллектуальные различия только разделяли нас. Хина, возможно, не была так уж потрясающе умна, но её доброты, сердечности и участия хватило бы на десяток таких, как я.
Я очень боялась, что однажды Хина начнёт стыдиться меня. Я не знала, что я буду тогда делать.
Такие истории всегда плохо заканчиваются.
Прорыдавшись, я вытерла глаза покрывалом и посмотрела в окно. Там было пасмурно, но относительно светло – должно быть, настало время обеда. Я удивилась тому, что никто не позвал меня в гостиную.
Что ж, возможно, этого и следовало ожидать.
Спуститься вниз было трудно, очень трудно. Но я взяла себя в руки. Каждому из нас придётся сыграть свою роль, как бы тяжела и унизительна она ни была. Таковы условия пребывания в этом месте, а с тюремными правилами не спорят.
Обед стоял на столе, но к нему пока никто не притронулся. Когда я вошла, все взгляды устремились ко мне. Козетта смотрела с вызовом, Куница с сомнением, Бен и Ли – с отвращением и испугом. Малышка, завидев меня, бросилась бежать.
Я молча села на своё место, и вокруг сразу же стало пусто. Все незаметно отодвинулись от меня, как от чумной. Очень, очень интересно. Козетта считает, что все мы здесь убийцы, но выглядит всё так, будто прошлое запятнано кровью у меня одной.
Я молча притянула к себе какое-то блюдо и принялась есть, не чувствуя вкуса. Жевать и глотать было трудно, во рту совсем не было слюны. Я подавилась куском и потянулась к графину с водой на другой конец стола. Никто не коснулся графина, чтобы подвинуть его ближе ко мне.
– Сора, неужели это правда? – тихо спросил Бен.
– Правда, – ответила я. Голос предательски задрожал.
Бен запнулся, не зная, что ещё сказать. А что тут скажешь? Чудовище, убила доверчивую подругу из зависти к её красоте и положению. Проявила худший сорт человеческой низости, подлости и коварства. Грязная азиатка из страны дикарей, которую нельзя пускать в приличное общество. Я ничего не забыла? Именно так все обо мне и думали. Все, кроме Козетты, которая, по-моему, прониклась ко мне если не уважением, то чем-то похожим на него.
