— Товарищ Роберт, — сказала Маша, — я знаю этих немцев. Их шесть человек, и гестаповцы с ними. Они обедали у меня.
— Постарайся подслушать, что они говорят, — посоветовал я.
Костромина к тому времени достаточно хорошо знала немецкий язык. Маша выглядела взволнованной. Не за себя боялась — за Шурика.
— Уходите и вы, товарищ Роберт, — сказала Маша. — Уходите. А мы как-нибудь постараемся…
Я крепко обнял Машу. Трудно им придется, этим девчонкам и мальчуганам. Маша заплакала.
— Ну, к чему слезы? Все будет хорошо.
Что я еще мог сказать, кроме этой фразы? Тяжело было и мне расставаться с друзьями.
Я не ушел из Лиды в тот вечер. Не мог оставить электростанцию целой. Партизанское командование придавало особое значение нашей диверсии. Обдумав положение, я пришел к выводу, что немцы не будут спешить с арестами. Во-первых, у них не могло быть прямых улик. Во-вторых, сначала они установили бы слежку. В моем распоряжении оставался один вечер. Сорока килограммов тола, которые я успел принести в бункер, могло не хватить для полного уничтожения станции. Расчет показал, что если поднять давление в котлах, они могли сдетонировать и удвоить силу взрыва.
Я наскоро забежал в дом, оделся потеплее. Александра Иосифовна и ее детишки — Вальдек и Ванда — с удивлением наблюдали за моими спешными сборами.
Много хлопот причинял я этой дружной семье. Теперь им предстояло пережить из-за меня очень неприятные минуты. После взрыва сюда ворвутся гестаповцы. Я вызвал хозяйку в сени.
— Александра Иосифовна, берите детей, все необходимое и уходите. У вас ведь есть в деревне родственники?
— Хорошо, я сейчас же уйду, — покорно ответила Александра Иосифовна. — Разве я не понимаю?
Сколько нам, подпольщикам, приходилось встречать вот таких замечательных помощников — настоящих русских людей, неприметных с виду, молчаливых, скромных! Какой отличались они самоотверженностью, смелостью, каким благородством! Не будь их поддержки — разве могли бы мы добиться успеха?.. Многие из них не могли сражаться против захватчиков с оружием в руках. Но их ненависть выливалась в наших действиях».
Вернувшись на электростанцию из дома Александры Иосифовны, Роберт отозвал в сторону Семена Павлова. Кочегар, заложив за спину узловатые руки, молча выслушал товарища.
— В общем, Семен, решай сам. Сегодня я взрываю электростанцию. Хочешь — идем к партизанам, не хочешь — не путайся под ногами. Думать некогда.
Павлов, сморщив скуластое лицо, все же потратил несколько секунд на раздумье.
