ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КНЯЖНА УЛЬЯНА
Князь Фёдор Голубой-Ростовский, мужчина лет пятидесяти, сухощавый, крепкий, с чёрными, пугающими остротой глазами, морща и потирая низкий лоб — как бы чего не забыть, — собирался на охоту, да не на зверя, а на супротивного ему человека. И потому вместо пищали он вооружился татарской саблей, добытой им в бою против хана Ислам-Гирея на Оке. При князе были три холопа, вооружённые ореховыми батогами. Сборы происходили на подворье князя. Над стольным градом удельного Старицкого княжества покоилась ночь, тёплая и прозрачная, самая короткая в году, — ночь накануне дня памяти великомученика Феодорита Стратилата. Князь Фёдор и головы не приложил в эту ночь, всё ждал Ивашку с вестью о том, когда придёт час охоты. И этот час наступил. Ивашка, детина лет тридцати, высмотрел княжеского супротивника.
— Он ноне наш, князь-батюшка. Близ монастыря на реке под обрывом умостился, — доложил князю холоп Ивашка.
— Один он там или нет? — строго спросил князь.
— С ним она, — тихо ответил Ивашка.
— Вот и пора спасать её от татя! — воскликнул князь Фёдор и, накинув на голову капюшон чёрного плаща, повёл холопов с подворья.
Однако не только старый князь ушёл на «охоту». Чуть раньше отца умчал со двора с тремя холопами на поводу молодой князь Василий. К тем, кто сидел в сей час на берегу Волги, у князя Василия Голубого-Ростовского были более основательные претензии, чем у его отца. Но добирались они к берегу Волги по-разному. Князь Фёдор шёл через ночной город открыто и знал, что его увидят горожане. Но это его не смущало. Он шёл вершить правый суд, чтобы защитить честь семьи и рода. Сын же пробирался по задворкам, через сады и огороды, стараясь быть незамеченным. И весь путь в две версты бежал, дабы опередить отца.
Ещё десять лет назад у князя Фёдора Голубого-Ростовского был сговор с князем Юрием Оболенским-Меньшим о том, чтобы их дети, княжич Василий и княжна Ульяна, были помолвлены. И все эти годы у Голубых-Ростовских не было повода беспокоиться, хотя дети и не были обручены. Но год с лишним назад в начале зимы вернулся в Старицы на своё подворье, в свои палаты из новгородской Деревской пятины боярин Степан Колычев с сыновьями, и сговору Голубых-Ростовских и Оболенских-Меньших грозила поруха.
Поднялся у Степана Колычева на крыло старший сын Фёдор. Да был он красив и статен, этакий богатырь Добрыня, и смутил он юную княжну своим чубом и глазищами онежской синевы. И как тут отцу тщедушного отпрыска не впасть во гнев, когда невесту вот-вот из-под носа уведут! Девице княжне шёл шестнадцатый год, и до венчания и свадьбы по сговору оставалось совсем немного времени. Но к чужой невесте подобрался тать и, того гляди, умыкнёт. И тогда быть княжеской чести поруганной, и окончательно пошатнётся достоинство древнего рода князей Ростовских, лишённых волею великого князя Василия Ивановича своего удела. И покинул князь Фёдор свой Ростов Великий, дабы не быть в опале от московских князей, прижился в Старицах. И умысел к тому был. Тешил себя надеждой на то, что после болезненного государя Василия, у коего не было наследника, взойдёт на кремлёвский престол его брат князь Андрей Старицкий, с которым князья Оболенские были в родстве. Далеко метил князь Фёдор. Знать бы ему, что Андрей Старицкий будет лишь опальным князем, а не великим, не рвался бы к родству с ним. Да будущее князя Андрея пока скрывалось за пеленою времени.
