Люси Макарони, будучи стопроцентной англичанкой, проявила редкую несговорчивость. Она прямо и категорично отказалась раскрывать младшему сыну тайну его происхождения, и папа, хоть и смутившись, поддержал ее. По крайней мере, они теперь не отрицали, что знают больше, чем говорят.
Два дня прошли, словно в осаде. Находиться в комнате с кем-нибудь из родителей и не ссориться, казалось, невозможно. Рики раньше представить не мог себе такого, но стоило заговорить, и любая самая обычная фраза вроде «как дела?» сворачивала разговор на скандальную тему. Больше всего Рики раздражало то, что даже отец не считал нужным объяснять свою позицию, не в состоянии при этом с нее сдвинуться; никогда еще мама не была так категорична, а привыкать к ее манере в стиле итальянской бабушки типа «я знаю, как для тебя лучше» парень не собирался. Благоразумный Пит, брат Рики, в общем и целом соглашался с ним, но было заметно, что намного больше, чем справедливости, он жаждет мира в доме. То же самое выражала и экономка, которую, конечно же, в суть конфликта не посвятили, потому что некоторых вещей о Рики ей знать не полагалось. Собственно, только в ее присутствии он заставлял себя не качать права.
На третий день рано утром Рики спустился в кухню. Мама еще не ушла в свой театр. Она доедала завтрак и, должно быть, оторвалась от еды, чтобы поглядеть, кто идет. Так что Рики, оказавшись на пороге, наткнулся на ее напряженный взгляд.
— Доброе утро, — поздоровалась мама. Рики сконцентрировался на ее замершей в воздухе руке с тостом.
— Оно могло бы быть добрым, если бы я мог верить тебе, как раньше, — пожаловался он, не будучи при этом доволен сам собой. Он действительно хотел бы прекратить это и злился на собственное упрямство, и так неприятно было сознавать, что у нее сегодня предстоит работа, а он портит ей настроение, и себе заодно. Но отступить уже не получилось бы.
— Молодой человек, будь любезен, прекрати свое вымогательство, — попросила она скорее устало, чем раздраженно. И откусила тост.
Рики, конечно же, совсем не хотел, чтобы она подавилась. Но такое равнодушие!
— Ты в самом деле на это рассчитываешь? — спросил он.
Люси Макарони замотала головой. Но, как воспитанная леди, не заговорила, пока не прожевала. Неприятное подозрение, что это хорошо организованная отсрочка, дающая время для фильтрования лишних слов, против воли Рики усиливалось с каждой секундой.
— Нет. Дождаться, что ты угомонишься — это недостижимый подарок, — улыбнулась она. — Ты мало изменился по сравнению с ранним детством. Помнится, тебя не привлекала нормальная песочница, но ты почему-то непременно хотел залезть в нее после дождя. Специально, чтобы вымазаться и промокнуть. Чего я наслушалась от миссис Дуглас! — мама скривила губы. — Но все-таки, иногда мне удавалось удержать тебя от этой забавы.
