— Ты не очень-то гостеприимен, — заметила Тонкс. Но, невзирая на то, что она это заметила, девушка явно не собиралась никуда уходить. Возможно, находиться здесь было ее заданием, а в таком случае Гарри ничего не оставалось, как смириться с ее компанией. Ему пришло в голову, что в таком случае будет лучше, если он в общих чертах обрисует для нее ситуацию в доме. Говорить об этом ему было неприятно; но он понимал, что не менее неприятно будет объяснять ей всякие ситуации по мере их появления. А Тонкс с присущей ей прямотой продолжала глядеть не него.
— Прости, — сказал Гарри. — Просто мои родственники, они, в самом деле, ужасные. Я сгораю от стыда при одной мысли, что кто-нибудь вроде Риты Вриттер вздумает взять у них интервью. Понимаешь, в нашем мире все ждут от меня сверхъестественных подвигов, там я герой! А они, представь, говорят соседям, что я учусь в Святом Брутусе.
Поддев ногой сундук, он проследовал к кровати и, не стесняясь гостьи, повалился на подушку.
— Где? — переспросила Тонкс.
Не поднимая щеки от подушки, Гарри сделал безнадежный жест рукой.
— Это такая школа для неисправимых детей с криминальными наклонностями, — неохотно объяснил он. — Очень по-родственному, да? Что может быть хуже такой семьи?
— Может, — уверенно ответила Тонкс, и взгляд ее ожесточился. — Состоять в кровном родстве с Беллатрикс Лестранж намного хуже. Особенно — когда на работе вроде моей ребята делают вид, будто это совсем не имеет никакого значения.
Гарри ее слова не утешили. Напротив, напоминание об убийце Сириуса расстроило его еще больше, и он весьма нелюбезным тоном попросил Тонкс не показываться Дарсли и не заговаривать с ними.
Самому Гарри выполнение этого условия давалось просто. Ничто не держало его здесь по-настоящему, все его мысли были о школе, и, перебирая в памяти события последнего года, встречи с Дамблдором, чаще всего юноша задумывался, мог ли он не допустить трагедии, и если да, то что он сделал не так?
Чем больше он анализировал, те больше убеждался: поступи он в иные моменты по-другому, могло быть только хуже. Он видел смерть Дамблдора; но, если бы мог предпринять что-то тогда, вероятнее всего, и сам бы был убит. Он предупреждал директора о том, что Драко Малфой не вылезает из Комнаты необходимости; Дамблдор отмахивался, хотя Гарри не раз возвращался к этой теме. Мог ли он предугадать, что в башне их ждет ловушка? Однако сознание, что он ни в чем не виноват, не утешало Гарри, а наоборот, угнетало. Получалось, что все неизбежно складывалось так, как сложилось, а Гарри настолько противно было чувствовать себя беспомощным, что хотелось кричать от злости.
