- Нет.
- Тогда отчего-же обращаешься ко мне на непонятном языке? Ты ведь знаешь, я не на столько сильна в немецком, на сколько тебя поднатаскала в русском.
В тот момент мне и самой было странно, что я ничего не поняла кроме «их» - я, а самое главное – никогда раньше не слышала такого словосочетания из уст оккупантов. И как ни старалась, не могла припомнить ничего похожего.
Прежде чем ответить, Юрген уже бережно уложил меня на спину. Нос «капелька» приблизился к моему лицу, а теплое дыхание нежно обжигало замерзшие щеки. Впервые за все время нашего общения, мне стало страшно. Страшно не за свою жизнь или свою нелепую смерть, нет. Страшно мне стало от того, что в голове всплыли мамины слова о «походе в сарай». Воображение стало рисовать самые странные и нелепые картины, ведь что именно ему рисовать, оно не имело ни малейшего понятия. Сердце бешено заколотилось, а в следующий момент мир перевернулся с ног на голову.
Прекрасные губы Юргена, нежно-нежно и едва ощутимо прикоснулись к моим. Я едва ль успела насладиться произошедшим, как он отпрянул от меня.
- Прости. Энтшульдиген битте… - он начал сыпать словами, а я продолжала лежать затаив дыхание, тайно надеясь, что он повторит то, за что так яростно извиняется на обоих языках. – Прости, Вася. Я не должен был…
Чувство почти панического страха в моей душе моментально свергло болезненное разочарование. Мне было так обидно от того, что мною, такой доступной и податливой пренебрегли. А потом ужасно стыдно. Но Юрген больше не сделал ни одной попытки коснуться моих губ. От чего безумно хотелось расплакаться. Мне так хотелось чтобы он продолжил… И в этих своих желаниях я почувствовала себя падшей женщиной, отчего стало совсем невмоготу. Я чувствовала, как мои глаза наполняются влагой, но как ни старалась сдержать это, ничего у меня не вышло.
- Вася, не плачь, не нужно. Я больше никогда не обижу тебя. Я больше никогда не прикоснусь к тебе, обещаю, только не плачь. – Немного обветренной шершавой ладошкой Юрген принялся вытирать мои слезы. - Битте нихтс… Тойфиль! (потом я узнала, что это переводится как «черт»).
Его теплая рука, его виноватый тон, его бессмысленные извинения сделали свое дело. Не сказав ни слова, я бросилась прочь из сарая. Мне хотелось убежать от собственного позора как можно дальше, и это дальше я нашла на печи.
Не знаю сколько я пролежала на горячей и уютной печке, вот только этого хватило, чтобы я окончательно в своих мыслях отнесла себя к падшей женщине, по уши увязшей в грязи. Да, именно так я себя ощущала, боясь того неведомого чувства, которое разбудил во мне Юрген. В тот миг, когда его губы прикоснулись к моим, я была готова на все. Я БЫЛА ГОТОВА НА ВСЕ! А ОН, именно ОН остановился.
