Когда я возвращаюсь домой, страх постепенно отступает. Как только я открываю входную дверь, Сергей, терпеливо ждавший меня, сходит с ума от радости. Он возбужденно тявкает и лает. Эхо громко разносится во всему молчаливому— мавзолею-нашему-дому.
— Давай, проведуем, ба, — говорю я ему.
Он облизывает мне все лицо.
Я поднимаюсь в вертикальное положение.
— Бежим на перегонки, — бросаю я вызов и начинаю бежать вверх по лестнице, но кобель совершенно легко настигает меня, остановившись, поджидая наверху. Я глажу его за ушами.
— Ты выиграл, — говорю я.
Он всего лишь утыкается носом в выемку сзади моего колена. Так мы идем по коридору, он трется носом о мое колено, двигаясь позади меня.
Я просто вхожу, не стучась, так я поступаю с тех самых пор, когда была еще ребенком. В принципе, жизнь ба — открытая книга. Я видела ее голой, видела ее больной, видела ее плачущей. Когда она упала и сломала шейку бедра, я не хотела, чтобы она смущалась, чтобы медсестры или горничные меняли ей подгузники, поэтому делала все сама, мыла и подмывала ее. Баба никогда ничего не скрывает от меня, и я тоже не хочу от нее ничего скрывать. По крайней мере, не сейчас.
Ба уже лежит в постели и читает книгу. Она поднимает глаза поверх очков и улыбается.
— Какой приятный сюрприз, Solnyshko? Ты хорошо провела время сегодня вечером?
Я вхожу в ее спальню и опускаюсь на край кровати. Сергей укладывается у моих ног.
— Да, думаю, нормально. Я выставила на аукцион свои изумрудные серьги, и они были проданы за 75 000 фунтов стерлингов, которые пойдут в счет благотворительности.
— Кто же их купил?
— А как ты думаешь?
— Думаю, что Оливер не смог бы заплатить £75 000 за пару сережек, как говорится — лягушкам не дано пасти свиней, — она пришла к правильному решению, благодаря своей проницательности.
— Ты права. У Оливера перекупили серьги.
Ее глаза слегка расширяются от удивления.
— Так, хорошо, — тихо отвечает она.
Я смотрю на маленький арт на большом пальце у нее на ноге, потом возвращаю к ее глазам.
— Ба, мне нужно увидеться с ним сегодня вечером.
Она снимает очки, закрывает книгу и кладет ее на тумбочку.
— Скажи мне что-нибудь, пожалуйста.
— Что я могу тебе сказать, Solnyshko? Запрещать, только усиливать твое желание, ты все равно это сделаешь.
— Это не просто желание. Я скучаю по нему, баба. Я скучаю по его голосу, скучаю по его глазам, по его прикосновениям. Я даже скучаю по тому, как он вздыхает. Он ждет меня. Я должна увидеться с ним. Я сойду с ума, если не увижусь с ним сегодня.
