Дерьмо.
Осталось пять секунд.
Я упираюсь ногой и стараюсь его потянуть, но он отрывается, и я выкидываю его. Прижав веревочную лестницу к груди, я перекатываюсь по земле, прячась за дерево. Прислоняюсь спиной к нему. Мое сердце так стучит, адреналин кипит в венах, но я улыбаюсь. Три ротвейлера лижут мне руки и лицо.
Я сделала это.
Я тихонько разговариваю с ними, поглаживая их мускулистую натренированную спину и достаю из кармана кардигана маленькие вкусняшки.
— Вперед. Марш отсюда, — говорю я им, и они рысью несутся прочь, продолжая охранять периметр дома.
Я встаю, выжидая, пока камера не сделает свой поворот, прежде чем бегом пуститься к дому. Я забрасываю веревочную лестницу в черный полиэтиленновый мешок и отряхиваюсь. Слава богу, что нет дождя. Хотя я и поехала к нему в дождь, но катаясь по мокрой земле, я бы была в жутком виде. С пакетом я спокойно захожу вхожу в дом на кухню.
Здесь никого нет, кроме ба. Она сидит за кухонным столом в толстом халате, который надевает, когда собирается ложиться в постель. Ее короткие жесткие с сединой волосы растрепаны, на губах нет помады. На столе стоит чайник, две чашки с блюдцами. Я подхожу к столу, бросаю пакет на пол и сажусь перед ней. Молча она наливает чай в чашки.
— У тебя назначена сегодня примерка свадебного платья? — спрашивает она по-русски. Баба — единственная, кто говорит со мной по-русски.
— Да.
— Во сколько?
Я смотрю на пар, поднимающийся от чая.
— В половине двенадцатого.
Она передвигает сахарницу ко мне.
— Где ты была?
Я поднимаю взгляд к ее глубоким, темным глазам. Они такого же цвета как у папы, но у него холодные глаза, таящие опасность, у бабушки — добрые, в них виднеется беспокойство.
— Я была с мужчиной, — тихо признаюсь я.
В ее глазах появляется страх и растерянность. Она кладет дрожащие руки на столешницу.
Я люблю свою бабушку, и хотя я заранее знаю, что она не одобрит мой поступок, если честно, я не ожидала, что она так будет реагировать... так испугается за меня. Я не собиралась причинять никому вреда или неудобств. Я всего лишь получила то, что хотела лично для себя, и я старалась быть осторожной, чтобы никто не пострадал и не было никаких последствий. Я протягиваю к ней руки и накрываю ее.
— Ох, ба, пожалуйста, не расстраивайся и не пугайся, — умоляю я. — Ничего плохого не случилось и не случиться. Я хотела его очень долгое время, года и очень бы сожалела потом, если бы у меня не было этой ночи, но сейчас, она у меня есть, и я могу двигаться дальше. Я оставлю все это в прошлом, и опять стану послушной дочкой своего папы.
