отпечаток на все предметы, или же обострила его собственные ощущения,
позволив увидеть то, к чему он был слеп до сих пор. Возможно, поэтому
при взгляде на спящую логимэ Кравою пришло в голову, что ни у эллари,
ни у краантль не бывает таких нежных округлых плеч и таких молочно-
белых, словно из фарфора, шей…
Следующей его мыслью было тихо уйти, чтобы не разбудить логимэ, — он
уже сделал шаг к двери, но что-то заставило его остаться. Стараясь не
шуметь, он на цыпочках подошел к девушке, с любопытством и
осторожностью заглянул в спящее лицо, и на его собственном лице
отразилось удивление: лишь сейчас он заметил, насколько она прелестна!
Впервые за все это время он смог хорошенько рассмотреть нежный овал
лица, белые веки с голубыми прожилками, опушенные густыми ресницами,
тонкие острые ушки, необыкновенную кожу — такую белую и гладко-
упругую… Ее необычная красота поразила Кравоя, но главное, в ней было
столько жизни, столько свежести и нежности — столько того, ощущения
чего так не хватало ему, погруженному в свою печаль! Эта жизнь была во
всем — в нежной форме круглого подбородка, в матово-белых щеках, в
тонких темных волосах, резко оттеняющих белизну кожи. Она сама была
жизнь! Удивительно, — подумалось солнечному эльфу, — как он мог
столько времени не обращать внимания на это прекрасное, необычное,
тонкое создание! И как странно, что в эту необыкновенную ночь он нашел
здесь именно ее…
Затаив дыхание, он осторожно присел рядом со спящей эльфой —
склоненная на руки голова теперь была вровень с его лицом. Он
чувствовал, как от ее волос пахнет хвоей и свежей листвой; взгляд
невольно остановился на ее губах — его привлекли удивительные форма и
цвет. Точно цветок, — подумалось ему, — еще нераскрывшийся, нежный
цветок… Не в силах оторваться, Кравой смотрел на эти губы, чувствуя, как
что-то странное происходит с ним самим, — смотрел, пока с удивлением не
ощутил, как в нем вдруг проснулось любовное влечение. Так неожиданно,
к почти незнакомой эльфе! Сколько раз он видел ее — четыре? Пять?! А
сколько раз она его видела? Они даже в лицо друг другу толком ни разу не
взглянули! Но тому чувству, что разгоралось в нем, это, похоже, было все
равно — оно пылало все ярче и ярче, и впервые за столько лет было не
горьким, а истомно-сладким, опьяняющим… Так странно — как будто не
было в его прошлом никаких страданий, как будто любовь была все еще
возможна для него! И это ощущение было прекрасно. Прекрасно и сильно…
