храме о его чувствах по-прежнему не знала ни одна душа. Его любовь
была слишком сильна и весома, чтобы он мог позволить чужим глазам хотя
бы на миг взглянуть на нее! Замкнувшись, он ревниво лелеял свою тайну,
и те чувства, что обычно мельчают, раздробляемые признаниями, участием
друзей, разговорами, — все это изо дня в день копилось во всей цельности
и огромности в молодой, чистой душе, впервые столкнувшейся с любовью.
Все, что бродило в глубине его сердца, все, что зрело в нем, он поверял
одной лишь Соик — в своих мечтах, в которых желания мужчины
смешивались с почти невинным восхищением, обожанием и жаждой какой-
то почти дружеской близости душ. Он говорил с ней в своих мыслях и
чувствовал, что очень скоро эти немые признания обратятся в слова. А
пока… пока он лишь чувствовал мягкое, тактичное отстранение логимэ — и
чувствовал, что с каждым днем оно становится все более ненастойчивым.
При этом был один момент, который особенно волновал Иштана, а именно
— неопределенность их отношений; вернее, неопределенность ЕЕ
отношения к нему. То, что между ними до сих пор не было сказано ни
одного слова о любви, давало простор для любых предположений. С
внутренним трепетом Иштан перебирал каждую встречу, желая найти
подтверждение своей единственной мечте: неужели ДА?! Неужели его
чувство взаимно?! Тогда пусть хоть все поколения велларов вплоть до
самого Сильвана ополчатся против них — он-то знает, что нашептывает
ему Эллар! — И от этой мысли тут же принималась так сладко кружиться
голова, что все дальнейшие размышления становились невозможны.
Все эти чувства и мысли распирали веллара, и чем больше дней проходило
в таком томлении, тем тяжелее становилось переживать их в одиночку.
После долгих колебаний Иштан решил посвятить в свою тайну того, кого с
полным правом мог назвать лучшим другом — Кравоя. В глубине души он
надеялся получить от краантль совет — хотя и не признавался себе в этом;
но совет был ему необходим, как бывает необходим последний толчок при
уже давно принятом решении. С этой тайной надеждой он и отправился в
один из дней в комнату солнечного эльфа.
Кравой пребывал в мрачном расположении духа, которое Иштан успел
научиться узнавать, и которое находилось в прямой зависимости от
количества бумажных дел. Тем не менее, Иштан почувствовал, что его
приходу рады.
— А, это ты… — бросил краантль, завидев белокурую голову в приоткрытой
двери. — Пришел меня спасти?
— Явился на твой молчаливый призыв о помощи, — пошутил Иштан,
